Прекрасный зверь
Шрифт:
— А к чему ты привыкла, мисс Петрова?
— К шуму. К тому, как горничные суетятся, спорят друг с другом. Как люди постоянно входят и выходят, двери открываются и закрываются. Дома всегда кто-то кричал. Например, наша домработница постоянно ругалась, когда кто-то испачкает ее чистые полы. Или папа, который кричал на садовника, чтобы тот выключил газонокосилку, потому что пытался работать с моим братом. Как наш повар Игорь из кухни, который ругался на Валентину за то, что она положила слишком много соли в кастрюлю. И пронзительные крики сестры из своей комнаты, когда она обнаруживала, что я взяла ее любимую
Рафаэль молчит слишком долго, и я начинаю сомневаться, что он ответит.
— У меня есть домашний персонал, — наконец произносит он. — Я просто отправил их на время, чтобы тебе было комфортнее и ты не нервничала, когда вокруг так много незнакомых людей.
Я не могу сдержать смех.
— О, как же ты заботлив. Особенно после того, как меня похитили с улицы, запихнули в фургон со связанными руками и кляпом во рту, а затем перевезли на другой континент. Всё это не стало для тебя проблемой. И все же ты отправил служанок, чтобы я не чувствовала себя неловко?
— Вроде того.
Я наклоняю голову вбок и краем глазом смотрю на его губы. По крайней мере, я так думаю. Луна позади нас низко в небе, и Рафаэль едва различим, как туманный силуэт.
— Что тебе от меня нужно?
— Как я уже говорил. Почини мои системы, и ты свободна.
— И это всё?
— Да, именно так, мисс Петрова.
Я киваю и смотрю на рыбацкие лодки на темном горизонте.
— Тогда дай мне ноутбук, чтобы я могла работать быстрее.
— Боюсь, я не могу этого сделать.
— Ты действительно идиот. — Я вздыхаю. — Когда ты снова позволишь мне позвонить семье?
Я чувствую, как Рафаэль отстраняется, слышу шорох ткани, а затем он протягивает вперед руку. В его руке телефон, на экране высвечивается имя моего отца.
— А мой отец не поймет, что это ты?
— Это мой личный номер. Он есть у немногих людей, и твой отец не из их числа. В любом случае его невозможно отследить. — Он нажимает на кнопку вызова, и я осторожно подношу телефон к уху.
— Что? — рычание отца раздается в трубке, как только звонок соединяется.
— Привет, пап, — с придыханием произношу я. — Это я.
— Вася! Господи боже, малышка! Мы тут с ума сходим. Где ты, черт возьми?
— Все в порядке, не волнуйся.
— Не волнуйся? Ты пропала на несколько дней! Ты опять с одним из своих друзей-панков? Потому что если это так…
— Мне нужен был перерыв, папа, — бормочу я.
— Тебе нужен был чертов перерыв? Из-за того, что я забрал у тебя ноутбук? Я уже в четвертый раз собираю всю Братву, чтобы тебя найти, и переживаю, что с тобой могло случиться что-то ужасное! Я думал, ты уже выросла из своих подростковых истерик. Я хочу, чтобы ты вернулась домой. Прямо сейчас!
— Я скоро вернусь. Передай маме, Юле и Алексею привет от меня.
— Не смей бросать трубку! Василиса!
— Люблю тебя, — шепчу я и отключаюсь. Мое зрение затуманивается, когда оглядываюсь на бескрайнюю темноту вокруг.
Рыбацкие лодки исчезли, а вода стала гладкой, как стекло, отражая далекий лунный свет. Внезапно воцарилась ощутимая тишина. Никаких звуков, кроме моего дыхания.
И дыхания Рафаэля,
— Это было интересно, — его голос нарушает спокойствие.
— Подслушивать личные разговоры — это невежливо.
— Подслушивание подразумевает прослушивание без ведома собеседника. Уверен, что крики твоего отца слышали даже в Катании.
— Семантика, — бурчу я.
— Что он имел в виду, когда сказал, что Братва ищет тебя уже в четвертый раз?
— У меня есть опыт периодических побегов из дома на несколько дней. В последний раз мне было семнадцать.
— Ты пыталась привлечь к себе внимание?
— Я не пыталась привлечь внимание. — Я вздыхаю. — Мой отец — чрезмерно опекающий, контролирующий и абсолютно параноидальный человек, который любит своих детей больше всего на свете. Но его способ проявления этой любви слишком сложен для восприятия. Иногда мне кажется, что я задыхаюсь. Когда была моложе, я не знала, как с этим справиться. Поэтому несколько раз сбегала и проводила пару дней с одной из подруг, чтобы немного отвлечься.
— И как, тебе стало потом легче?
— Немного. Я не могла никому довериться. Знаешь, я сама не понимаю, зачем рассказываю тебе все это.
— Потому что ты пьяна.
— Возможно. — Я подбираю камешек с земли и бросаю его в сторону моря. Он, конечно, не долетает до воды, а просто катится вниз по каменистому склону, закапываясь в траву. — Пожалуйста, не причиняй вреда моей семье.
— Выполни свою часть сделки, и им ничего не будет.
— Они ничего тебе не сделали. Почему они должны отвечать за мои поступки?
— Потому что когда ты играешь в игру с высокими ставками, vespetta, у каждого в ней своя роль и своё предназначение.
Очередной вздох вырывается у меня из груди.
— Можешь позволить мне снова им позвонить?
— Да. Если меня не будет, обратись к Гвидо.
— Я бы предпочла избегать общения с твоим братом, если честно.
Мы даже не касаемся друг друга, но сразу чувствую, как Рафаэль замирает у меня за спиной.
— Что он сделал? — его голос звучит резко.
— Ничего. Он просто дал понять, что не хочет, чтобы я была здесь. — Я медленно поднимаюсь, желая отдалиться от этого мужчины. Его близость приносит мне больше удовольствия, чем следовало бы. — У нас с ним много общего, потому что я тоже не хочу здесь находиться.
Кажется, земля уходит у меня из-под ног, и я спотыкаюсь, делая шаг вперед. Крепкая мужская рука обхватывает меня за талию, прижимая к твердой мускулистой груди.
— Отпусти, — бормочу я, в то время как все вокруг начинает кружиться.
— И смотреть, как ты падаешь? — его щека касается моего виска, когда он говорит рядом с моим ухом. — Я так не думаю.
— Я не падаю…
Я вскрикиваю, когда Рафаэль подхватывает меня на руки. С того момента, как он сел позади меня, моё сердце забилось в удвоенном ритме, но сейчас оно, кажется, вот-вот взорвется. Он полностью поглотил меня, и мой разум отключился от всего остального. Я даже не пытаюсь сопротивляться. Мы так близко, что ощущаю его дыхание на своих губах. На таком расстоянии могу разглядеть немного больше его лица — короткую щетину вдоль подбородка и выразительные брови над затенёнными глазами, но в целом его черты остаются скрытыми в ночи.