Прелести жизни. Книга первая. Мера жизни. Том 4
Шрифт:
– Так, молодой человек. – сказал мой лечащий доктор, который приехал вместе с машиной скорой помощи. – Сейчас мы будем собираться в больницу. До полного выздоровления ты будешь рядом со мной. Больше таких прогулок в горы у тебя не будет. Собирайся в дорогу!
Чтобы не вести меня совершенно голым, тётя Маша надела на меня Настину ночную сорочку, которая просвечивалась
Но другой одежды для меня не было. Моя чистая одежда осталась в ауле, а сюда старик привёз меня в обмотках. Прикрывал своё мужское достоинство руками и самостоятельно спустился во двор, где меня поджидала Настя.
Она стояла под домом, хихикая себе в руки, рассматривала всего меня. Мне, собственно, стесняться было некого. Всё, кто здесь находился, уже видели меня голым много раз.
Так что, это так, для приличия, прикрывал свой срам, чтобы как-то интеллигентно выглядеть в таком одеянии, которое путалось у меня под ногами, так как никогда не одевал такой длинной рубашки, тем более от девчонки.
Хорошо, что больничная машина находилась рядом. Мне не пришлось долго смешить Настю. Своим полуголым видом. В её ночной рубахе.
Помахал Насте своей свободной рукой, когда мне санитары помогали сесть в больничную машину и лечь на большие носилки. Мне совершенно не было видно в пути, как мы едим по горной дороге, так как сесть в машине было негде.
Поэтому лежал постоянно на носилках разглядывая потолок больничной машины. Машина дёргалась из стороны в сторону по разбитой транспортом горной дороге.
Меня бросало на носилках, как мешок, наполненный картошкой. Санитары постоянно поправляли носилки, чтобы не свалился им на ноги. Когда машина спускалась вниз, то сползал к переднему сидению и стукался головой об железки.
Стоило машине подниматься на гору, тут же сползал ногами к задней двери и рисковал вылететь с машины, если бы задняя дверь открылась от удара моих ног.
Был бы на моём месте сильно больной, то, наверно, отдал бы богу душу от такой езды? Но терпел побои. Видимо, шёл на поправку и никак не собирался умирать от ударов.
Так мы
До городской больницы было с десяток километров, которые машина преодолела очень быстро. В больнице меня поместили в отдельную палату рядом с кабинетом главного врача больницы.
В палате была решётка на окнах и железная дверь с окошком-кормушкой. Ну, прямо, как в тюремной камере. Только милиции или охраны у дверей ни хватало.
Видимо, что в этой палате держали буйных больных (психов), а возможно, заключённых, которые были сильно больны? Теперь меня, как психа, как заключённого собирались лечить в этой палате, для особо нервных больных.
– Теперь, молодой человек, ты никуда не сбежишь. – строго, сказал доктор. – Будем охранять тебя до полного твоего выздоровления. Сейчас переоденься, хорошо поужинай и ложись спать. Больному нужен отдых. Хороший сон, как хорошее лекарство, лечит тело и душу больного человека.
Мне не хотелось подчиняться указаниям доктора, но мои ноги плохо слушались, не мог никуда убежать. К тому же теперь был в палате за решёткой и под пристальным надзором. Моё сознание подсказывало, что мне стоит остаться тут и поддержать своё здоровье, пока вылечусь.
8. Охотничьи страсти.
На следующий день в моей палате было массовое посещение. Первой пришла моя мама, уговорил её идти домой. Себя чувствовал ни так безнадёжно, чтобы маме сидеть ночью у моей постели.
Мог сам за собой ухаживать и передвигаться по палате. У мамы дома ещё есть два сына-близнеца. У первенца Сергея при рождении врачи щипцами проломили череп.
Ему теперь постоянно нужен был присмотр, так как мозг Сергея, фактически, не защищён и любой толчок в голову может привести его к гибели. Кроме того, у мамы была новая забота, это секач, которого надо продать на мясо русским жителям Нового городка.
Конец ознакомительного фрагмента.