Прелести
Шрифт:
— Да мы знакомы с ним от силы три года.
— Неужели? А Влад утверждает, что вы четверть века знакомы. И кто неправду говорит? Ходы у него прописаны… — протянул руку и высыпал неочищенные семечки в мешок для шелухи. — Не грызу подсолнечник, я кедровые орехи люблю. Расскажи лучше, при каких обстоятельствах с Мережко познакомились. В тысяча девятьсот восемьдесят втором году прошлого тысячелетия. Или в восемьдесят третьем?
— Меня в те годы вообще в Москве не было. Я до Горбачёва в Белоруссии жил. Путаешь ты что-то, — попутчик вновь стал спокойным. — А познакомились
— И раньше никогда не пересекались?
— Нет, разумеется. Может быть, Мережко не меня имел в виду?
Внимательно вгляделся в лицо мужчины. Правду говорит, нет? Или Влад, действительно, что-то напутал? Или не напутал?
— Как аббревиатура «ДЕЛОРА» расшифровывается?
— Просто очень — дельфийский оракул. Был такой в древности. К нему со всего света народ приезжал судьбу свою узнать. Он и прогнозировал. Настолько успешно, что стал значимой исторической фигурой. Многие цари к нему обращались.
— Прогнозировал, а за одно и программировал.
Борис в ответ промолчал.
— И центр ваш теперь, занимается тем же самым. Якобы прогнозированием, а реально — программированием. И помогают вам в этом добрые ребята из других, более продвинутых миров. Те же, что и реальному оракулу в древности помогали. Так что ты там про ходы прописанные говорил? Кто их прописывает?
— Видимо, оракул, — невесело улыбнулся седовласый собеседник. — Жизнь давно прописана. И не нами. И не нам в этой жизни что-то менять.
— А в Твери группа на какой стадии диалога находится. Они только вступают в контакт или уже давно общаются?
— Там пока только один человек в диалог посвящён. Он группу и собрал. А мы едем с ними со всеми знакомиться.
— Молодой сотрудник? Или, как правильно, соратник?
— Молодой, — и попытался сострить, — приблизительно моего возраста. Белый Юрий Николаевич.
— Белый Юрий Николаевич… — что-то знакомое послышалось мне в этих фамилии, имени, отчестве. — Белый, Белый, а у него настоящая фамилия случайно не Пушкин?
— Что, знаком с ним? Да, Пушкин.
— Экстрасенс?
— Ну, все мы… — Борис снисходительно усмехнулся, — в некотором роде экстрасенсы.
— У-у… — вытянул ноги и поглядел в окно. — Всё возвращается на круги своя… Это какая станция? Завидово? У меня здесь друг детства живёт — Серега Громов. В Красноярске в одном подъезде жили. А дядя Валера, отец его, с моим отцом в шахматы по выходным играл. Я, пожалуй, выйду, — встал и мимо опешившего «в некотором роде экстрасенса» устремился к выходу. — Всем тверским привет!
— Андрей, постой, — попытался, было, удержать меня мужчина. — Ты не можешь сейчас выйти.
— Почему? — я на миг остановился и сверху вниз посмотрел на Бориса.
— Потому что… — он присел назад на сидение и уныло произнёс. — Потому что они очень обидятся.
— Таурос обидится?
— И Таурос тоже.
— Скажи, что я напился, и меня пьяного милиция высадила, — и, приветливо улыбнувшись, выпрыгнул из вагона. Потом подошёл со стороны перрона к окну, где остался сидеть бывший попутчик, и постучал по стеклу. — Ты и сам прекрасно справишься. А моя поездка в Тверь в книге ходов не прописана. Так что…
Глава 44
А раз у нас один стакан,
Водку первым пей, братан,
Ведь ты, по жизни, больше горя видел…
Витёк ждал в «Корчме» на Пятницкой. Поляну он накрыл душевно. Если бы ценители моего творчества все так меня кормили и поили, весил бы я сейчас пару центнеров. Хорошо, что поклонников не так много. Есть шанс похудеть…
После двух пузырей горилки и килограмма сала, вспомнили, наконец, ради чего встретились. Торжественно извлёк на свет компакт-диск, с пафосом расписался и с ещё большим пафосом подарил Виктору. Тот прослезился:
— Братан, спасибо. А-то у меня только оцифрованные с плёнки старой магнитофонной восемь вещей сохранились. Ну там, сам понимаешь, качество ещё то. Теперь неделю все вешаться будут.
— В смысле? — не понял я.
— Так я теперь и в офисе, и в машине, и дома только этот диск крутить начну. Неделю, по крайней мере. Оба-на, у меня вот этой вещи нет. И этой нет. А «Шарманщик сумасшедший» не вошёл в альбом? Не вижу здесь. Или он под другим названием проходит?
— Это не моя песня, Вертинского, — насадил на вилку кусок жирной свинины. — Не имею возможности на носителе издать. Можно, конечно, договориться. Отмыть авторские права и так далее… Просто некому этим заняться.
— Давай помогу, — стукнулись рюмками. — Обрисуешь по-трезвому, что да как, глядишь вымутим песню. За творчество!
— За достойное творчество! — скромно уточнил я.
— Правильно! — согласился Витёк и опрокинул в рот горилку.
Когда мы, наевшись, напившись и наобщавшись, пошатываясь, извлекли свои тела на улицу, мой новый товарищ указал пальцем в сторону припаркованного неподалёку квадратного «Мерседеса-Гелендвагена»:
— Куда тебя подбросить?
— А ты что, ещё и за рулём? — скептически оценил состояние водителя.
— Без проблем, я всегда так езжу.
— Я лучше на метро. Быстрее доберусь. Без пробок.
— Да какие пробки, воскресенье же. А впрочем, как знаешь. Согласись, классно посидели. Давай завтра созвонимся.
Мы обнялись на прощание, и Виктор, помахивая подписанным диском, не спеша, устремился к машине.
Я пересёк Пятницкую и направился ко входу в подземку. Правильно ли поступаю, встречаясь с различными поклонниками моего творчества? Хотя, опять же, какие проблемы? «Звезду» пока не поймал, да и откуда подобной болезни взяться? Если даже в каждом городе страны по одному-два человека живут, кому моё творчество небезразлично, вряд ли ими всеми концертный зал наполнишь. Всё равно места свободные останутся. Так что, наверное, не стоит голову забивать. Попросил пацан диск подарить, да ещё и стол накрыл, почему нужно отказывать? Правильно, Андрюха, всё сделал. Глядишь, и пригодится он в другой р…