Прелести
Шрифт:
— Да, с бабушкой.
— Так вот. Горит в деревне сарай. Хозяин мечется, поливает водой из вёдер, а сосед стоит за своей оградой, смотрит и восхищается: «Вот ведь какое пламя красивое…». И оба правы. Соседу действительно нравится. Он, может быть, в душе художник или поэт непризнанный. Только, если об этом вслух скажет, тот, который тушит, ему после таких слов ведро на голову наденет или ещё что похуже сделает. Плевать он на такую красоту хотел. Не до этого. Понимаешь, о чём я?
— Понимаю.
— Ага… — собрал глаза в кучу и посмотрел в синее, синее, синее небо. — А ты, когда увидела весь этот мир заново, тебе всё сразу понравилось? На всё хотелось смотреть? — я, наконец, задал тот самый вопрос.
Она закончила облизывать ложечку и положила её на стол.
— Наверное. Только я ведь не сразу всё увидела. Помаленьку, помаленьку, потом больше, больше… Сначала Сашу, потом тебя, потом Солнце… Когда ты мне последнюю серию сказки рассказывал, я всё это уже видела. Только не так, как сегодня или вчера.
— Слишком большое отличие?
— Большое, — помолчала несколько минут. — Вы с Сашей были, как бы, светящимися и вот такими, — Ира обрисовала руками полусферу. — Но Саша светился ярче. Он был похож на солнце. Только ближе. А тебя видно было, но как, как… — она долго подбирала нужное слово. — Как светящийся пар.
— ЗаШебись, — я произнёс это, разумеется, тихо и в сторону.
— Да. И когда ты положил руки мне на лоб, я точно плавала в этом пару. И хотелось спать. А когда Саша положил руки, стало тепло и тоже захотелось спать. А потом вас долго не было. Я однажды проснулась и увидела, что сон остался. Во сне была комната, окно и мама спала на кровати. И с тех пор я всё вижу, как раньше во сне. Только вначале уставали глаза. Долго смотреть не могла. А теперь даже без очков не устают.
— Ты видела сны?
— Каждую ночь. То что сейчас, вокруг нас, всё такое же, как во сне. И ты такой же. Ну… Почти такой же. Не во сне ты был другим. Паром.
— И маму видела?
— Видела.
— И я был таким же, как сейчас?
— Ага.
— Значит, ты не слишком удивляешься тому, что происходит вокруг? Всё как бы продолжение сна?
— Ну… Не совсем такое же. Но, похоже.
— Почему же ты сразу меня не узнала?
— Ты что, глупый? Раньше ты был круглым и светящимся!
Некоторое время просто молча сидел, и молча сидел, и молча сидел, и молча сидел… Мороженое растаяло. Я вообще не любил мороженое. Не любил. Мороженое. И оно растаяло. Потому что не любил. Растаяло. При чём здесь мороженое?
— А Сашу ты во сне видела, когда-нибудь?
— Кажется, нет. Где он сейчас?
Щёлкнул языком и посмотрел через проход на Арбат.
— Да он, вполне возможно, именно сейчас сюда подойдёт. Я лично нисколько не удивлюсь. А ты?
— И я не удивлюсь, — Ира поглядела в том же направлении, как будто наш общий знакомый должен появиться сию же минуту.
— Правильно, — я улыбнулся. — Куда же больше удивляться? А маму, как ты в первый раз увидела, расскажи.
— Маму? Я когда проснулась — сразу её узнала. Я её и раньше видела, до болезни. И во сне тоже. Просто сразу видно плохо было. Вот солнце видела хорошо. Я раньше только солнце хорошо видела, — и засмеялась. — А сейчас совсем на него не могу смотреть. Яркое очень. Я думала оно рядом. Рукой можно потрогать, а оно далеко.
— Ну, не так уж и далеко, — пододвинул девочке своё мороженое, — Ешь, я не хочу. Может быть оно и ближе, чем мы думаем.
— Папа говорит, что к солнцу можно долететь только на ракете.
— Вот папа твой на ракете к солнцу и полетит.
— Правда? — Ирина удивлённо выгнула брови.
— Может быть, — я оглянулся в поисках «старого знакомого». — Значит сейчас у тебя всё нормально?
— Нормально.
— Ну, и слава Бо… Уф… — осёкся на полуслове. Кому слава-то, не понятно. — Эй, друг, иди сюда, — махнул рукой «бизнесмену». — Иди, иди!
— Тот, всегда готовый к «труду и обороне», незамедлительно возник возле столика. Та же выжидательная улыбка, тот же взгляд.
— Есть хочешь?
— Да нет, нет, — замахал он руками. — Вообще-то, так сказать, я…
— На, держи, — достал из кармана рубашки деньги и протянул в его сторону. — Купи четыре бутылки пива, себе поесть, чего сам выберешь, и садись за наш стол. Хорошо?
Через пару минут он уже восседал рядом, виновато улыбаясь и не решаясь прикоснуться к тарелке с пельменями.
— Ты ешь, ешь, не стесняйся. Пиво пей, сколько выпьешь, остальное с собой заберёшь. Как зовут-то?
— Алексей. Алексей Фомич, — он аккуратно, не спеша, просунул в рот первую пельменину.
— Меня Андреем, её Ириной. Будем знакомы, что ли? — плеснул себе в стакан немного пива. — Может быть, водочки хочешь?
— Нет, нет, не нужно, — завертел он головой. — И так вон не знаю даже…
— Ну, как хочешь, — я отпил из своего стакана. — На нет и суда нет.
— Доченька ваша? — улыбнулся Алексей и кивнул на ребёнка. — Красавица. Вырастет, ещё красивей будет.
— Да нет, не дочка, подружка, — и подмигнул Ирине. — Вот как раз насчёт красоты и хотелось бы поговорить. Ты, наверное, человек грамотный. Да и повидал в жизни, по-видимому, всякое. Скажи, что же такое красота?
Алексей перестал на некоторое время жевать и оглядел нас, ища в моих словах подвох.
— То есть, как это?
— А вот как ты понимаешь, так и скажи.