Прелюдия к счастью
Шрифт:
— Найджел, я никак не могу застегнуть это ожерелье и, как назло, куда-то вышла Салли. Помоги мне, пожалуйста.
Красивые черты лица Найджела напряглись, и она поняла, что на этот раз ее хитрость не пройдет. Найджел взял из ее рук ожерелье и швырнул его на стол. Затем он грубо схватил Тесс за плечи и повернул ее к себе.
— Мне с трудом удалось уговорить Жюнти написать твой портрет. И я ожидал, что ты будешь выглядеть хоть чуточку благодарной. — Он оттолкнул Тесс к столу. — Думаю, что сегодня вечером тебя следует оставить без обеда, — сказал
Как только за Найджелом закрылась дверь, Тесс вздохнула с облегчением. Он думал, что, заставив ее сидеть весь вечер в комнате, наказал ее! Но для Тесс это было самым настоящим благодеянием.
Александр ел роскошный обед, стоящий перед ним на столе, даже не ощущая его вкуса. Ему объяснили, что у Тесс болит голова, и она не будет обедать с ними. Вдовствующая графиня, мать Найджела, с которой Александр познакомился несколько раньше, ела молча, глядя в свою тарелку. Разговор между ними, мужчинами, ограничивался тем, что говорил Найджел, а Александр время от времени, коротко отвечал ему.
После обеда Найджел показал ему оранжерею и, поскольку окна выходили на юго-восток, Александр сказал, что будет рисовать Тесс по утрам, когда освещенность будет наилучшей. Было оговорено и время. Остановились на десяти часах утра. После этого мужчины направились в библиотеку, чтобы выкурить по сигаре и выпить коньяку.
— Прошу извинить мою жену, — сказал Найджел, протягивая Александру бокал. — Она собиралась пообедать вместе с нами, но, боюсь, ее головные боли часто слишком мучительны.
За шесть месяцев, что Тесс прожила в доме, Александр не мог припомнить ни одного случая, чтобы у нее болела голова.
— Ради Бога, не беспокойтесь об этом, — ответил Александр. — Вы уже как-то раньше говорили мне о хрупком здоровье вашей жены.
— К сожалению, это так, — сказал Найджел, затягиваясь сигарой и выпуская дым к потолку. — И это всегда доставляет мне массу серьезных неудобств.
Александр не мог не заметить, что болезнь Тесс беспокоила ее мужа гораздо меньше, чем его собственные неудобства.
— А вы, я слышал, вдовец? — спросил Найджел.
— Да. — Александр отпил большой глоток коньяка. — У меня есть дочь.
— Я слышал. Черт побери, позор вашей жене! Не могла что ли родить вам сына!
Александр с силой сжал в руке бокал. И весь остаток вечера ему пришлось бороться с охватившим его желанием разбить в кровь красивое лицо Найджела.
Когда Тесс на следующее утро переступила порог оранжереи, часы только что пробили десять, но Александр уже ждал ее там. Она остановилась, и Александр, быстро взглянув на нее, указал на противоположный угол комнаты.
Фоном для портрета Тесс он выбрал ветвящиеся заросли ломоноса, росшего в горшке. Тесс подумала и села на стул, который поставил для нее Александр. Расправив складки лимонно-желтого шелкового платья, она положила руки на колени. И, уставившись на свои руки, Тесс ждала с нарастающей тревогой, когда Александр начнет.
— Смотрите на меня, — сказал Александр.
Эти резко прозвучавшие слова нарушили тишину, и заставили Тесс приподнять голову. Александр стоял с карандашом и альбомом в руках и смотрел на нее. Глаза их встретились, но Тесс не смогла долго выдержать его пристальный взгляд и отвернулась.
Она слышала, как Александр нетерпеливо вздохнул и направился к стулу, на котором она сидела. Коснувшись рукой подбородка Тесс, он повернул ее голову к себе, потом опустил руку и отошел.
— Не двигайтесь, — сказал Александр. Какое-то время еще он смотрел на Тесс, потом снова взял альбом и начал рисовать. Тесс смотрела на него и вспоминала, как он рисовал ее раньше, вспоминала Луг Эльфов, и изумительный, пьянящий запах травы на этом лугу.
Ей хотелось спросить Александра о Сюзанне. Многое хотелось узнать. Все вопросы, которые она хотела задать Александру, крутились сейчас в ее голове. Когда у Сюзанны прорезался первый зубик? Когда она начала ползать? Научилась ли уже ходить? Расскажет ли когда-нибудь Александр Сюзанне о ней? Все эти вопросы так и вертелись на языке Тесс, но она продолжала молча смотреть, как Александр рисует.
Продолжая рисовать, Александр, не раздумывая над тем, как бы потактичнее что-то спросить, начал разговор.
— Я слышал, что вы болели. Что случилось?
Вздрогнув, она выдержала его взгляд всего одно мгновение и опять опустила глаза, уставившись на свои руки.
— Я… — Она запинаясь произнесла. — Я прекрасно себя чувствую.
— Прекрасно? — Александр буквально выкрикнул это слово и заметил, что Тесс опять вздрогнула от неожиданности. Он отшвырнул карандаш и альбом и подошел к ней. Тесс не поднимала на него глаза. Тогда Александр приподнял ее подбородок и заглянул в бледное, изможденное лицо Тесс.
— Прекрасно? Да ты стала худая, как щепка. Вздрагиваешь от малейшего звука. На время Сезона ты поехала в Лондон, но уже через две недели заболела. Ваш дворецкий сказал, что ты не принимаешь, но не сказал почему. И после всего этого ты говоришь, что прекрасно чувствуешь себя?
Глаза Тесс широко раскрылись от удивления.
— Ты приходил ко мне? Ты хотел меня видеть?
— Да. Я оставил свою визитную карточку. Разве дворецкий не говорил тебе об этом?
— Нет. — Тесс опять отвернулась. — Зачем ты приходил?
— До меня дошли слухи о твоем «хрупком здоровье» и все в Лондоне, кажется, уже свыклись с этим. Итак, ты болела? Тебя видел врач?
— Мое здоровье не должно тебя заботить, — прошептала она.
— Не должно заботить? — переспросил Александр, голос которого звучал все громче. — Да я…
— Тише! — оборвала его Тесс, оглядываясь на открытую дверь с тревогой. — Я ведь уже сказала, что сейчас прекрасно себя чувствую, — повторила она тихим голосом, испуганно поглядывая на дверь.
— Я больше не больна. Я… выздоровела…