Преследование праведного грешника
Шрифт:
Мейден выжидал по тем же причинам. Однако он, очевидно, пришел к выводу, что необходимо как-то объяснить свое непонятное поведение.
— Милая, мне очень жаль, — сказал он Нэн. — Я не смог… Прости меня. Нэн. Я едва выдержал то, что она умерла, и даже не представлял… не представлял, как сообщить… как рассказать о подробностях…
На мгновение он замолчал, чтобы включить внутренние ресурсы полицейского, привыкшего к дозированному восприятию, помогающему пережить весь ужас тяжелейшей утраты. Его правая рука, державшая переданный женой мячик, продолжала судорожно сжиматься и разжиматься.
— Прости, Нэн, — отрывисто сказал он.
Нэн Мейден подняла голову. Она пристально взглянула на Энди, потом положила на плечо мужа дрожащую руку и перевела взгляд на Ханкена.
— Не могли бы вы… — Ее губы задрожали. Она умолкла и, совладав с волнением, договорила: — Рассказать мне, что произошло.
Инспектор Ханкен ограничился минимумом подробностей: он сказал, где и как убили Николь Мейден, но в детали дела не вдавался.
— Она долго мучилась? — спросила Нэн. когда Ханкен завершил лаконичное сообщение. — Я понимаю, что вы не можете сказать наверняка. Но если хоть что-то подсказало вам, что в итоге… хоть что-то…
Линли передал ей слова патологоанатома.
Нэн обдумала полученную информацию. В тишине раздавалось лишь громкое хрипловатое дыхание Энди Мейдена. Наконец Нэн сказала:
— Мне нужно было знать, потому что… Как вы думаете… Могла ли она звать кого-то из нас… Может, надеялась на… или нуждалась…
Ее глаза наполнились слезами, и она умолкла. Слушая ее сбивчивые вопросы, Линли вспомнил давнее дело болотных убийц, вспомнил о чудовищной магнитофонной записи, сделанной Майрой Хиндли и ее подельником, и о том, как страдала мать погибшей девочки, когда в суде прокрутили пленку и она услышала ужасные крики ее умирающего ребенка, зовущего на помощь маму. Ему подумалось, что некоторые улики не следует предъявлять на публичном слушании, поскольку они лишь усугубляют горе родственников. Он сказал:
— Эти удары сразу лишили ее сознания. Она так и не пришла в себя.
Нэн Мейден кивнула.
— А на ее теле были другие… Была ли она… Может, кто-то…
— Никто ее не пытал и не мучил, — вмешался Ханкен, словно тоже почувствовал необходимость проявить милосердие к матери погибшей. — Ее никто не насиловал. Позже у нас будет более полный отчет, но на данный момент нам известно, что именно удары по голове стали причиной… — он помедлил, подбирая слова, способные уменьшить боль, — причиной того, что она пережила.
Линли заметил, что рука Нэн Мейден сжала плечо мужа. Энди Мейден сказал:
— Она выглядела спящей. Белой как мел, но все-таки просто спящей.
— Как бы я хотела, чтобы этого не было! — сказала Нэн. — Но это невозможно.
«И ничего уже не изменишь», — подумал Линли.
— Энди, мы провели предварительную идентификацию второго убитого. Нам нужно спешно собрать всю информацию. Мы полагаем, что парня звали Теренс Коул. Есть его лондонский адрес, в районе Шоредича. Вам знакомо это имя?
— Так она была не одна? — Взгляд, брошенный Нэн Мейден на мужа, показал полицейским, что он утаил от нее и эту информацию. — Энди?
— Она была не одна, — подтвердил Мейден.
Ханкен прояснил ситуацию для Нэн, объяснив, что все вещи, принадлежавшие, судя по всему, одному человеку, — и позднее Мейденам придется подтвердить, принадлежали ли они их дочери, — все вещи обнаружены на палаточной стоянке в Девяти Сестрах, как и труп молодого парня, у которого при себе не было никаких вещей, кроме одежды на теле.
— А тот мотоцикл, что стоял рядом с ее машиной… — Мейден быстро сложил вместе имеющиеся факты. — Он принадлежал ему?
— Теренсу Коулу, — уточнил Ханкен. — Пока нет никаких заявлений о краже мотоцикла, и никто не приходил забрать его. Он зарегистрирован на адрес в Шоредиче. Мы уже направили туда человека для выяснения дел, но, судя по всему, мы не ошибаемся насчет личности второго убитого. Так знакомо кому-то из вас это имя?
Мейден медленно покрутил головой.
— Коул? Я не слышал. А ты, Нэн?
Его жена сказала:
— Я тоже не знаю его. И Николь… Она рассказала бы о нем, если бы он был ее другом. Она займа бы с ним сюда и познакомила с нами. Конечно зашла бы. правда? В общем… так она обычно поступала.
Тогда проницательный Энди Мейден, недаром столько лет служивший в полиции, задал логичный вопрос:
— А что, если Ник… — Он помедлил и, словно желая подготовить жену, осторожно положил руку ей на колено. — Что, если она просто оказалась в неудачное время в неудачном месте? Может быть, целью убийства был именно тот парень? Ты как считаешь, Томми?
— В любом другом случае это было бы более чем вероятно, — признал Линли.
— Но не в данном случае? Почему?
— Взгляните на это.
Ханкен положил на стол копию записки, обнаруженной в кармане Николь Мейден.
Мейдены прочли написанные там четыре слова: «Эта сучка поимела своё», а Ханкен сообщил им, что оригинал записки найден в кармане их дочери.
Энди Мейден долго не сводил глаз с записки. Он перебросил красный мячик в левую руку и сжал его.
— О господи. Вы думаете, кто-то пришел туда специально, чтобы убить ее? Кто-то выслеживал ее, чтобы убить? То есть это не было случайным столкновением с чужаком? Или какой-нибудь глупой ссорой по ничтожному поводу? Или всплеском ярости какого-то психопата, убившего ее и того парня?
— Это сомнительно, — сказал Ханкен. — Но вы ведь не хуже нас знаете процедуру следствия.
Этим замечанием он, по-видимому, хотел сказать, что Энди Мейдену как бывшему офицеру полиции известно, что любые версии, связанные с убийством его дочери, будут проработаны.
— Если кто-то отправится в ту рощу специально, чтобы убить вашу дочь, то надо выяснить мотивы его поступка, — добавил Линли.
— Но у нее не было врагов! — воскликнула Нэн Мейден. — Я понимаю, что так готова заявить любая мать, но в данном случае это правда. Николь все любили. Она была добрым человеком.