Преследуя Аделайн

Карлтон Х.Д.

— Громко и, блядь, четко, котик.

Темная усмешка проносится по моей душе, и мне стыдно за то, как реагирует мое тело. Моя задница изгибается навстречу его рту без разрешения, ища то, что ей нужно.

Его язык ныряет в мою киску, вылизывая ее хищными движениями.

С моих губ срывается крик, задыхающийся и смущенно громкий.

Давление нарастает, когда он наконец делает то, о чем я безмолвно молила. Его язык с идеальным нажимом пробирается к моему клитору, уделяя особое внимание его возбужденному бугорку, а затем снова опускается ниже и пронзает мышцу внутри моей киски.

Крики

удовольствия эхом разносятся по комнате, и теперь я жалею, что скотч вообще покинул мой рот. Потому что я не хочу, чтобы он слышал, что он делает со мной, но я не могу сдержать себя.

Я просто теряю себя. Ему и его языку на моем клиторе. Невозможно сопротивляться, так как спираль глубоко в моем животе болезненно скручивается.

Я не могу остановить его от всасывания моего клитора в свой рот, как не могу контролировать оргазм от достижения его пика.

Я резко вдыхаю, и у меня вырывается придушенный крик, когда мое тело падает через край. Он погружает в меня два пальца, и тогда блаженство становится катастрофическим. Я больше не пытаюсь сдерживать резкие крики и не останавливаю свои бедра от того, чтобы крепко зажать его голову между ними.

Утони в моей гребаной киске. Умри там, мне все равно.

Эйфория поглощает меня, окутывая так крепко, что все пять моих чувств теряют свою силу.

Это не восхождение на небеса. Это падение с небес.

Я никогда не смогу оправиться — не тогда, когда мою душу вырвали из тела и утащили в ад. Я упала так глубоко, что оказалась в логове дьявола, где пировал сам темный Бог.

Стоны вырываются из моего горла, и я чувствую его ответный стон. Его руки цепляются за мои бедра, раздвигая их настолько, что он продолжает ласкать мою пульсирующую киску, затягивая оргазм дольше, чем может выдержать мое тело.

Он отрывает свой рот и ползет вверх по моему телу, продолжая трахать меня своими пальцами. Я все еще в бреду, мой рот все еще открыт, и я продолжаю стонать. Поэтому, когда он щиплет меня за щеки, удерживая мой рот открытым, мне почти все равно. Его пальцы слишком хороши на ощупь.

Его рот скользит по моим губам один раз, прежде чем я вижу дорожку слюны, стекающую из его рта в мой.

— Глотай свои соки, — хрипит он.

И я глотаю. Мое горло работает, когда уникальный вкус расцветает на моем языке. Он рычит глубоко в груди, прежде чем прижаться своими губами к моим.

Я позволяю ему. Позже я спрошу себя, почему. Но когда его пальцы все еще извлекают удовольствие, несмотря на то, что мой оргазм угас, а туман затуманил мои суждения, я, блядь, позволяю ему.

И не только это, но я целую в ответ.

Его язык ныряет в мой рот, встречаясь с моим собственным. Огонь и электричество искрят от наших соединенных губ, и это похоже на столкновение планет. Как будто энергия астрономическая, и с каждой щеточкой, с каждым лизанием рождается новая звезда.

Время перестает существовать, пока он целует меня до синяков на губах, и я уверена, что выйду из этого состояния с постоянной запинкой в дыхании. В какой-то момент он отстраняет пальцы и почти сладко обхватывает мое лицо ладонями. Разительный контраст с… ну, с ним и тем, как он пожирает меня.

Он отстраняется, когда

наши тела начинают безжалостно скрежетать, и стоны вырываются на свободу, и я рада этому. Как только он отступает, время и ясность словно возвращаются, ударяя меня по голове, как будто кто-то только что ударил меня битой.

Я не открываю глаза, я просто глубоко втягиваю воздух, задыхаясь от этого поцелуя. Его тело выскальзывает из-под моих бедер, и я тут же поджимаю колени и опускаю ноги, прячась от его хищных глаз.

Быть поглощенной им — все равно, что тонуть в воде, в которой есть провод под напряжением. Электрические токи опустошают твое тело, пока ты не теряешь сознание. Нет кислорода. Никаких мыслей. Никакого контроля.

А когда все заканчивается, он вытаскивает вас из воды. Электричество все еще пляшет по вашей коже, токи искрят между вашими телами, но вы снова можете ясно видеть и думать.

Все, что вы чувствуете, — это как будто вас разорвали на куски. Как будто химический состав вашего тела был полностью изменен, и вы вышли из воды совершенно другим человеком.

Я ненавижу его за это.

Я ненавижу его так, как никогда никого ненавидела. Блаженство исчезает, и вновь пробуждается знакомое чувство ярости и ненависти.

Он молчит, но я чувствую силу, бурлящую под его кожей.

Я чувствую желание. Жажду. Абсолютного хищного зверя, грозящего вырваться из его кожи.

Если это произойдет, я больше не смогу доверять себе, чтобы остановить его, чтобы он не поглотил меня изнутри. И от этого мне хочется плакать.

Я снова позволила этому случиться. С пистолетом, а теперь это, почему я продолжаю позволять этому происходить?

Он принуждает меня к себе, мы оба это знаем. Но в конце концов, он заставил меня хотеть этого так же сильно, как и он. Он заставил меня почти умолять об этом. Будь то его оружие, трахающее меня, или его язык, мои ноги раздвинулись, когда все закончилось.

Не говоря уже о том, что мы целовались, как два возбужденных подростка, собирающихся лишиться девственности.

Я не знаю, что, блядь, делать с этой информацией. Или как, черт возьми, вообще ее обработать.

Проходит мгновение тишины, воздух нарушается только нашим тяжелым дыханием.

У меня нет сил открыть глаза и посмотреть в лицо тому, что произошло. Я боюсь того, что я сделаю, что скажу.

Впервые мудак в небе наконец-то прислушивается к моим мольбам и заставляет этого человека дотянуться, развязать веревки и уйти к чертовой матери.

Я заставляю себя открыть глаза и смотрю, как он уходит, сглатывая яд, который грозит выплеснуться из моего рта. Если я выпущу его на волю, я знаю, что это приведет к тому, что он просто выполнит еще одну угрозу.

Он останавливается у двери, поворачивает голову настолько, что лунный свет освещает его острую линию челюсти, влажную кожу и намек на шрам.

Он не говорит, но сильно прикусывает нижнюю губу, задерживая бессмысленные слова на языке. Вместе со вкусом моей киски.

Наконец, он поворачивается, и дверь мягко захлопывается за ним. Во второй раз я остаюсь одна. Уничтоженная и в руинах. И снова я позволяю слезам свободно падать, пока работаю, чтобы собрать осколки.