Преследуя Аделайн
Шрифт:
Ее глаза расширяются, и кажется, что перспектива сбежать из этого места немного отступает от ее взгляда, как туман под действием наркотиков. Но потом она становится настороженной, а затем смиряется. Слезы выступают на ее веках, и это зрелище будет преследовать меня вечно.
Она смотрит вниз, кажется, собираясь с мыслями.
— Я знаю, что это значит. Мне очень жаль. Я не знала, что так сильно наклонилась.
— Я не собираюсь причинять тебе боль или убивать тебя, Черри, — вклинился я. — Я собираюсь помочь тебе, но мне нужно, чтобы ты слушала
Она переминается на ногах, смотрит на меня сквозь ресницы и судорожно мотает головой. Я достаю Bluetooth-наушник, который спрятал глубоко во внутреннем кармане костюма. Все мои куртки имеют специальную свинцовую подкладку, которая отражает радиацию. Это означает, что я могу пройти через любой сканер тела без обнаружения устройств.
Я вставил трубку в ухо, нажал на кнопку, которая сразу же вызвала Джея, и стал ждать, пока он ответит.
Когда он отвечает, я объясняю ситуацию. Проходит пятнадцать минут, прежде чем за ней приезжает машина. За это время Черри рассказывает мне о своей семье. О младшей сестре, которая больна раком, и о ее бедной матери-одиночке. Она работает на этой работе, чтобы оплачивать медицинские счета, но признается, что не знает, стоит ли оно того, если ее убьют и дополнительный доход прекратится.
Ей больше никогда не придется беспокоиться о том, чтобы заботиться о них. Или быть убитой из-за разбитого стекла.
Джей просматривает запись с камеры и направляет меня к выходу через заднюю дверь, чтобы меня не обнаружили.
Я хватаю ее за запястье, прежде чем она выходит за дверь. Неприметный черный седан ждет в десяти футах от нас, и дверь уже открыта для нее.
— Я знаю, — тихо говорит она. — Я не знаю твоего лица. Я никогда не видела тебя раньше, — догадывается она.
Я качаю головой.
— Черри, ты не поедешь туда, где тебя будут расспрашивать о чем-то подобном. О тебе и твоей семье позаботятся, и ты будешь в безопасности. Я обещаю. Все, о чем я прошу, это чтобы ты сделала что-то значимое в своей жизни. Вот и все.
Одна слезинка скатилась с ее глаза. Она поспешно вытирает ее и кивает. Ее светлые глаза сияют надеждой, и я делаю это дерьмо, вовлекая себя в худшие стороны человечества — все это стоит того, когда на меня так смотрит выжившая.
Не так, как будто я герой, а так, как будто они действительно могут представить себе будущее.
Она, спотыкаясь, идет к машине, а я возвращаюсь в дом, стараясь, чтобы меня никто не заметил.
— Джей, убери камеры, — говорю я, вытаскивая наушник и засовывая его обратно в потайной карман.
Камеры будут разделены. Если кто-нибудь просмотрит их, то увидит, как я затаскиваю в комнату удрученную Черри, и мы выходим по отдельности.
Это одна из моих специальностей, которую я освоил, а затем обучил Джея. Брать части записи с камеры и манипулировать ими, чтобы они выглядели именно так, как ты хочешь, и даже самые лучшие хакеры не смогли бы обнаружить манипуляции.
Я ломаю шею и готовлюсь к очень долгой ночи, в течение которой я буду
Глава 21
Манипулятор.
Бабушка готовила это ужасное рагу, когда я была маленькой. Оно пахло, как пожар на помойке, а на вкус было еще хуже. Мое настроение сейчас примерно такое же поганое, как то рагу.
— Я даже не знаю его имени. — Простонала я, мой голос заглушили руки. Они были приклеены к моему лицу с тех пор, как Дайя приехала, и я призналась, что он снова вломился в дом.
Я еще не разобралась в том, что произошло. В моих костях нет ни унции мужества. Она терпеливо ждала, зная, что я что-то скрываю. Что-то ужасное и постыдное. И что-то, о чем я не могу перестать думать.
— Ты трахалась с ним, не так ли? — спокойно спрашивает она.
Мои глаза выпучиваются, и я отклеиваю руки от лица, чтобы пригвоздить ее взглядом.
— Нет, я не трахалась с ним. — Рычу я, как будто она предполагает что-то безумное, а я не была чертовски близка к этому. Я чувствую, как кровь приливает к моим щекам, и мой левый глаз дергается.
Черт. Дайя знает на что у меня такая реакция.
— Ты сделала это! — взрывается она, вставая со стула и потрясенно глядя на меня.
— Нет! Я клянусь, — бросаюсь я, хватая ее за руку. — Но… кое-что произошло.
Она выдыхает и опускается на стул, отходит к острову на моей кухне и берет свою маргариту. Она высасывает два огромных глотка, на ее лице отражается дрожь.
— Ты сосала его член? — догадывается она, поднимая руку, чтобы покрутить кольцо в носу.
От этих слов у меня в голове поднимается давление до опасного уровня. Я прикусила губу и медленно покачала головой, на моем лице все еще сохраняется виноватое выражение.
— Он отлизал тебе?
Когда я просто смотрю на нее, вина в моих глазах горит ярче, ее рот открывается, а глаза округляются.
— Сука, какого хрена! — кричит она. Она наклоняется ближе, в ее глазах вспыхивает нечитаемая эмоция. — Это было по обоюдному согласию?
И вот тут я спотыкаюсь. Потому что это было не так. Но если бы он продолжал, если бы он снял одежду со своего тела и трахнул меня — я не могу сказать с абсолютной уверенностью, что я бы остановила его. Или что я хотела бы этого.
Тем не менее, я качаю головой:
— Нет.
В ее мудрых глазах вспыхивает ярость, а губы кривятся в оскале. Я откидываюсь назад, честно говоря, немного боясь ее.
Я положил свою руку на ее.
— Дайя… я… ну, это было не по обоюдному согласию… сначала? — Я произношу последнюю часть как вопрос, смущенная тем, что признаю нечто подобное.
Она моргает.
— Сначала, — повторяет она. — Что это значит? Он был настолько хорош, что изменил твое мнение?
Я закрываю лицо руками, но она отталкивает их, почти сталкиваясь своим носом с моим в ожидании ответа.