Преследуя восход
Шрифт:
Два нападения, оба странно бессмысленные — с одним связующим звеном, а именно — мной. Эта идея мне совсем не нравилась. Предположим, меня в тот вечер действительно преследовали, но ведь я добрался до своей машины и был таков. Ни одна машина не следовала за мной от Тампере и даже от Дунайской улицы. Они могли запомнить номер, но я как-то не очень представлял себе их использующими полицейский компьютер, чтобы меня выследить. И потом, им надо было следить за мной не только до дома, но и до офиса на следующий день; к чему такие хлопоты? Зачем врываться в офис, когда они могли добраться до меня дома? Нет, пусть это была безумная идея, но безумная или нет, она все глубже застревала в моем мозгу. Если бы я смог найти способ связать эти два инцидента, найти какое-то разумное объяснение для них…
Итак, начнем сначала. Modus operandi [5] .
5
Образ действия (лат.).
Вот теперь что-то стало вырисовываться. Я слышал о таких случаях, когда кто-то пытался использовать взлом, чтобы свои настоящие цели прикрыть именно взломом.
— Господи, да!
По моей коже пробежал холодок уверенности. Я, кажется, нашел то, что искал.
Дейв, погруженный в проверку восстановленных документов, изумленно поднял голову:
— Что у тебя?
— Ничего. — Мне хотелось вскочить и бежать. Я заставил себя не спешить и держаться естественно. Если все это мне не приснилось… — Просто снова завелся из-за этого налета. Так бессмысленно, черт побери. Или кажется, что бессмысленно. Но иногда за такими вещами что-то скрывается…
— Понял. — Дейв откинулся и постучал по пачке сигарет. К моему облегчению, они у него кончились. — Вроде той тонны гашиша, которую надо было извлечь из груза шерсти до того, как он выйдет из заклада. И при этом как-то объяснить дыру, которая останется, — так они инсценировали взлом…
— Именно. У нас, конечно, не могло быть такого. Тут много не утащишь.
— Может, попробуем? — ухмыльнулся Дейв, роясь в карманах. — Устроим старушке Джемме хороший удар! Ага… — И он сорвал целлофан с новой черно-золотой пачки.
Я поднялся:
— Если ты намерен зажечь еще одну из этих поминальных свечек, я ухожу. Ты уже доконал меня ими сегодня. Или никогда не слышал о пассивном курении? Если у меня будет рак, я подам на тебя в суд.
— Валяй, парень! А я заявлю, что меня довел до этого бездушный босс, который свалил пораньше и оставил меня в этом бардаке.
— Нехорошо так говорить о Барри! — с упреком сказал я. Шутливая перепалка оказалась прекрасным прикрытием для ухода, а пораненная рука была идеальным поводом, чтобы уйти раньше остальных. Когда Клэр помогала мне надеть куртку, я вздрогнул от боли — и это уже была не игра.
— Ох, прости… Послушай, Стив, хоть раз окажись разумен. — Ее чистые глаза смотрели на меня с выражением, которого я не мог распознать, как будто она прекрасно видела лихорадочную тревогу, которую я пытаюсь скрыть. И, черт побери, она снова покусывала палец. — Давай я отвезу тебя домой.
Этого только не хватало.
— Нет, спасибо! Я просто немного устал — так же, как и ты, кстати. Ты тоже поскорее отправляйся домой. Скоро уже начнется завтра.
Прощание с Джуди было даже еще более проникновенным, чем накануне. Но как только я оказался за дверью, то едва удержался, чтобы опрометью не броситься к машине.
Я несколько раз глупо рискнул, перепрыгивая через бордюры, потому что ехал не домой и мог опоздать: и без того целые сутки были упущены. К тому времени, когда я добрался до Дунайской улицы, солнце уже скрылось за высокими зданиями, и я мчался в гущу теней. Здесь все выглядело обычно, над крышами не было никаких мачт. Меня мучили сомнения, но я продолжал ехать вперед.
Шины моего автомобиля настойчиво, как барабан, стучали по булыжнику, звук эхом отдавался среди бурых потрескавшихся стен. Я свернул на Тампере — вид у нее был такой, словно там все еще летала грязная бумага, но на этот раз я не стал останавливаться. Мне казалось, я сообразил, в какой стороне склады, но все было не так просто. Улица с односторонним движением погнала меня метаться подобно мячу по туманным безликим боковым улочкам, и я сразу же потерял дорогу — так же, как тогда, когда шел здесь пешком. Я проезжал мимо очередного поворота и надеялся, что там, в дальнем конце, я что-то увижу, но, когда сворачивал, оказывалось, что он тянется в другом направлении. Порой я притормаживал, разворачивался и въезжал в тот проулок, что казался мне нужным, но обнаруживал, что отблеск, который я принял за море, был отражением света в зашторенном окне, а красная вспышка, так похожая на вывеску таверны, оказывалась лишь забытой старой афишей, хлопавшей на ветру. Когда наконец одна такая улочка выплюнула меня на более широкую, оказалось, что это все та же Дунайская улица, только значительно дальше за улицей Тампере. А там, под сияющим рыжим уличным фонарем, висел блестевший новенький бело-коричневый указатель, который в свой первый приезд я мог бы увидеть, если бы проехал дальше: «К ГАВАНИ».
Я повернул туда, куда предложил указатель. Ехал я до тех пор, пока внезапно мрачные стены впереди не исчезли и Дунайская улица закончилась небольшой аккуратной площадкою с яркими огнями, цветами в бетонных клумбах и голубыми знаками стоянки. Рядом в обрамлении ряда зданий, просто-таки сверкавших в последних лучах солнца отчищенным камнем и свежей краской, высился громадный, но пустой док. Я подъехал к стоянке и вышел из машины. В поле зрения не было ни одного корабля — только отреставрированное складское здание, на верхнем этаже которого я разглядел зеленую неоновую вывеску диско-клуба. Морской ветер был приправлен пылью с окруженного строительными лесами здания, находившегося за моей спиной, и запахом застоявшихся специй из расположенного неподалеку индийского ресторанчика. Словом, я нашел то, за чем гонялся в тот памятный вечер, но сейчас это казалось насмешкой, своего рода приговором.
Просите — и дастся вам; ищите — и обрящете. Что же я обрел здесь в тот вечер? Галлюцинацию? Призрачную мечту? В глубине души я не был уверен, что она существует: воспоминания об этом были крайне смутными. И все же мои ощущения прямо кричали, что она где-то здесь. Я лихорадочно боролся со снедавшими меня сомнениями. Но что я мог сделать? Я снова был ребенком, снова заблудился.
3
Это место…
Всего два дня назад оно бы мне понравилось. Возможно, я бы даже зашел взглянуть, что представляет из себя этот диско-клуб; он выглядел стильным и современным. Разумеется, от этого коктейли не стали бы менее обжигающими, а дурацкие удары музыки — менее оглушительными. Зато публика была бы там словно размытой, и не было бы необходимости разговаривать. Глаза в глаза, тело к телу — все просто: никаких избитых фраз, показного внимания, привычной лжи. Тем, кто приходил туда, так это нравилось: короткая, потная, бессонная ночь, размазанный грим и животные запахи, а если все пойдет как надо — завтрак вдвоем. С девушками, которые раздеваются первыми, такие вещи проходят лучше всего; это я давно заметил. Координатами обменивались легко, без всяких обязательств, между поцелуями; впрочем, не было никакой необходимости звонить еще раз. Это была не любовь — ну так что же? Любовь — это не для каждого. Во всяком случае это было честно и никому не причиняло боли.
Но сейчас от одной мысли о таком месте и обо всем, что ему сопутствует, мне стало тошно. Уже один вид этой мишурной улицы был испытанием для рассудка.
Само ее существование, казалось, противоречит тому, с чем я столкнулся в ту ночь, независимо от того, романтизировать это или нет. Следовало либо убираться отсюда, либо поверить… Или уж ничему не верить и ничему не доверять, во всяком случае своим чувствам. Я забыл о машине; я тупо брел через дорогу, мне повезло, что она была пуста. Если бы кто-то увидел меня тогда, наверняка решил бы, что я пьян. Я благодарно погрузился в спасительную темноту улицы, как раненое животное, отчаянно стремящееся спрятаться. Мои пальцы скользнули по еще свежей краске оконной рамы и дотронулись до изношенного камня стены. Я моргнул и огляделся. Теперь, когда солнце зашло, улица была узкой и темной, и это придавало ей еще большее сходство с теми, по которым я блуждал в ту странную ночь. Тени прятали то, что с ней стало, слабый отблеск звездного света снова окутал ее покровом тайны. Я оглянулся и рассмеялся над таким контрастом: вся новизна казалась лишь фасадом, тонким цветистым слоем, покрывавшим то, что было в действительности. И вдруг мне стало не так уж трудно вновь поверить в себя. Как и предсказывал Джип, я вернулся.