Преступление Гаррарда
Шрифт:
— Моей секретаршей? Но у меня не было никакой секретарши.
— В таком случае вам необходимо нанять ее. Я уверена в этом. Видела сегодня вечером, какая масса народа бывает здесь. Я умею стенографировать и печатать на машинке на французском и английском языках.
— Мы постараемся подыскать для вас какое-нибудь занятие. Ведь вы уезжаете в Америку?
— Да, но скоро вернусь. Не хочу оставаться там. Люди, среди которых жил дед, были, вероятно, очень бессердечны. Они все так плохо отнеслись к моему отцу, когда он уезжал во Францию. Благодарю вас за обещание подыскать для меня какую-нибудь службу, но все-таки надеюсь быть вашей секретаршей.
На минуту его охватили сомнения, возникло подозрение, что этим поздним посещением торгового дома она преследовала какую-то цель. Но у него не хватило мужества заговорить об этом.
— Мы обсудим это, когда вернетесь из Америки. Уверен, что к тому времени состояние вашего дедушки найдется.
— Если сумма окажется достаточно велика, не стану работать. Но если их будет слишком мало…
— Надеюсь, денег будет много,— сказал Гарвей, поднимаясь и укладывая в портфель бумаги.— Каким образом вам удалось войти и все время пробыть здесь незамеченной?
— Все были слишком заняты, чтобы обращать на меня внимание. Я просто поднялась наверх и нашла приемную по газетным описаниям. Там села, словно поджидая кого-то, и никто не обращал на меня внимания. Потом постепенно все разошлись и, когда решила постучать к вам, услышала шаги.
— Вы напугали меня до смерти.
— Я сама была немного испугана. Уже одна мысль, что сижу в том же кресле, где умер дед, внушала страх. Увидев вас входящим из темного коридора, испугалась еще больше. Когда стану вашей секретаршей, всюду увеличим число ламп.
Он запер портфель, взял палку и шляпу.
— Значит, вернувшись из Америки, вы снова посетите меня? Отлично. Куда же отвезти вас теперь?
— Я вернусь в «Савой». Правда, это большая роскошь для меня, но речь идет только об одной ночи.
Они молча спустились по лестнице. Девушка споткнулась в темноте и невольно схватилась за его руку. Ее бледное лицо с яркими губами приблизилось к нему.
— Мне придется привыкнуть к запаху кожи, но должна сознаться, он отвратителен. Вы не находите?
— Я тоже терпеть не могу его, но приходится мириться. Может, пройдем до моста пешком? Там будет такси.
— Хорошо.
Они шли по безлюдным улицам мимо темных зданий, торговых домов. В такси с легким вздохом девушка опустилась на подушки.
— Вы устали?
— Конечно. Мне пришлось много ходить днем.
Он заметил тени под глазами и складку усталости у рта.
— Вы ужинали?
— Нет. В шесть я была уже у вас.
— Что же ели за обедом?
— Чашку кофе и печенье. Это было отвратительно.
— Ужасно! Я тоже еще не ужинал. Поеду с вами в «Савой», и мы поужинаем вместе.
— Чудесно! Теперь только почувствовала, что умираю от голода. Сама не решилась бы там поужинать. Вы прекрасный друг, мистер Гаррард.
В ее благодарном взгляде на этот раз было что-то кокетливое.
— Дорогая мисс, надеюсь, вы всегда будете считать меня своим другом.
11
В гриль-баре отеля «Савой», где Гарвей был редким, но желанным гостем, они сели за угловой столик. Девушка медленно потягивала коктейль.
— Не можете себе представить, как тоскую я но такой обстановке. Люблю веселье, красивые платья, люблю ужинать там, где играет музыка и танцуют.
— Ничего. Не сомневаюсь, что дед был очень богатым человеком и его состояние рано или поздно отыщется. Я твердо убежден в этом и готов предоставить вам любую сумму с условием, что вернете, когда получите наследство.
— А если деньги не найдутся? Я окажусь у вас в долгу, которого никогда не сумею оплатить.
— Это риск, но беру последствия на себя.
В ее глазах снова появилось загадочное полунасмешливое выражение.
— Я подумаю об этом. Рано или поздно, несомненно, приму предложение, но вы не должны считать меня неблагодарной.
Колебания имеют свои причины. В Париже всегда говорили, что в моем характере есть одна американская черта: очень независима. Никто в мире так сильно не хочет быть богатой, как я, но я хочу, чтобы эти деньги были моими. Может быть, я изменю этому принципу, но пока рассчитываю только на то, что вы или кто-нибудь другой помогут найти состояние деда.
Простой ужин, заказанный Гарвеем, был подан, и некоторое время оба молча утоляли голод. Она обрадовалась, как ребенок, увидев блюдо со спаржей, и ее восторг достиг своего апогея, когда кельнер принес бутылку шампанского.
— Не думайте, что я всегда такая ужасная обжора. Но за всю последнюю неделю ни разу не ела досыта, я была очень подавлена. И потом очутилась в Лондоне одна — это не особенно приятно.
Он прислушивался к словам и наблюдал за ней, неожиданно заметив, что она очень красива. Бледность лица не была болезненной. Она только резче оттеняла ее брови, темные, пламенные глаза и натурально красный цвет ее полных мягких губ. Женщины играли в его жизни такую ничтожную роль, что этот ужин вдвоем был для него чем-то новым. Он чувствовал, как приятно отмечать все, что нравится в ней, удовлетворяет его избалованный вкус: холеные руки, просто причесанные темные волосы, отсутствие драгоценностей, скромная элегантность черного платья, которое, как сообразил он, несмотря на свою неопытность, стоило, вероятно, очень дешево. Ему было хорошо и не хотелось думать о том, что скоро придется расстаться с ней и поехать домой. Он заказал кофе и выпил зеленый Greme de menthe, который она выбрала вместо ликера.
— Расскажите о вашей жизни в Париже.
Она взяла предложенную им папиросу.
— Моя жизнь была очень буднична и печальна. Когда-то мать была известной актрисой. Отец приехал против воли дедушки в Париж учиться живописи, по не добился успеха, и мы бедствовали. Потом он попробовал заняться торговлей, но из этого тоже ничего не получилось. Пять лет назад умер. Мать слишком состарилась для своих ролей и часто оставалась без ангажемента.
— А вы? У вас никогда не появлялось желания поступить на сцену?