Преступление Гаррарда
Шрифт:
Это звучало убедительно. Он мысленно назвал себя недоверчивым глупцом, и в то же время в нем проснулась жажда борьбы. Если это было хитростью с ее стороны, дающей возможность наблюдать за ним в непосредственной близости, что же, он не станет препятствовать этому.
— Я нанимаю вас. Жалованье 300 фунтов в год и экстренные расходы, в счет которых входит, разумеется, и эта поездка. Будьте добры принести дюжину телеграфных бланков, я продиктую несколько телеграмм.
Она скинула плед и вскочила с кресла с такой грациозной легкостью, что он с восхищением посмотрел на нее. В одну секунду спустилась вниз и, прежде чем он успел оглянуться, стояла снова перед ним.
— Я сообщила казначею, что служу у вас и вы за меня заплатите. Он вздохнул с облегчением, услышав это.
— Хорошо. А теперь — пожалуйста.
Девушка подвинула к нему стул и села. Вынув карандаш и положив на колени для удобства сумку, она приготовилась и записала стенографически 12 телеграмм одну за другой.
— Теперь подпишите внизу значения слов и дайте мне проверить. Если телеграммы записаны правильно, дам вам шифр.
— Они записаны совершенно правильно.
— Надеюсь. Понимаете, я должен проверить вас.
Она закусила губу, но не произнесла ни слова.
Через четверть часа она вернулась с переписанными телеграммами. Он внимательно прочел их и, поправив несколько слов, одобрительно кивнул.
— Вы правы. Все точно записано. Поправки я внес в свой собственный текст. Вот шифр. Пишите по возможности подробнее и отошлите все телеграммы.
— Не дадите ли мне денег, если у вас не имеется текущего счета на телеграфе?
Он подал ей 10 фунтов и удобно растянулся в кресле.
— Купите записную книжку, куда будете вносить все расходы. Даю вам денег и поручаю вести расчеты.
Улыбаясь, она приняла ассигнацию.
— С удовольствием. Надеюсь, у вас найдется для меня еще работа, когда вернусь.
Его взгляд следовал за ней, пока она не исчезла.
Море было неприветливого стального цвета. Ему трудно было разобраться в своих мыслях, но чувствовал себя довольным. Его грезы были прерваны стюардом, который принес телеграмму. Гарвей машинально вскрыл ее и прочел несколько слов. Потом прочел вторично и сделал стюарду знак уйти. Телеграмма была несколько часов назад отправлена из Бермондси и гласила:
«Скотлэнд-Ярд звонил и присылал сыщика. Они справлялись об адресе мисс Грэйс Свэйл, внучке Эбинезера Свэйла, которая, по их словам, посетила вас в пятницу в здании вашего торгового дома. Если адрес вам известен, телеграфируйте. Греторекс».
Он изорвал телеграмму на мелкие кусочки и бросил за борт. Не успел снова занять свое место, как вернулась Грэйс с записной книжкой в руках.
— Я все записала. У меня осталось 4 фунта, 19 шиллингов и 3 пенса.
— Я хочу отослать еще одну телеграмму,— сказал он.
— В вашем распоряжении 4 фунта, 19 шиллингов и 3 пенса.
— Она не будет стоить так дорого.
Она взяла из сумки бланк и приготовила карандаш.
— Греторексу, «Гаррард и К°», Лондон. Адрес неизвестен.
— Это все?
— Да. После обеда работы не будет. Пойду уплачу за ваш билет.
— Я не нахожу слов для благодарности, мистер Гаррард, вы очень добры ко мне.
Они вместе прошли вдоль палубы. У лестницы, ведущей в каюты, остановились и распрощались.
— Надеюсь, завтра будет больше работы.
Его ответ был заглушен сиреной. Пароход вошел в густую полосу тумана. Она вздрогнула.
— Пойду к себе в каюту. Туман — единственное, чего боюсь, он делает меня больной.
Он хотел пригласить ее к себе в салон, но сдержался, вспомнив порванную телеграмму.
— Бояться нечего, но если там будете чувствовать себя лучше, оставайтесь в каюте.
14
Только к обеду следующего дня Гарвей снова встретился с Грэйс. Он сел за свой одинокий столик — весь день испытывал какую-то странную тревогу, как вдруг заметил проходящую по залу знакомую фигуру, направляющуюся прямо к нему. Девушка, грациозно и уверенно проходившая по залу,— она виновато улыбнулась, когда глаза их встретились,— мало напоминала призрачный образ, показавшийся ему в первый раз в темном проходе торгового дома. Черное платье было очень обыкновенно, но красота фигуры не нуждалась в украшениях, сделанных портнихой. Насколько было известно, она со вчерашнего вечера не покидала своей каюты, но все ее существо дышало здоровьем и жизнерадостностью. Он поднялся, чтобы поздороваться.
— Будет ли очень невежливо с моей стороны, если я попрошу разрешения сесть за ваш столик? Если хотите, только на сегодня. За моим столом нет ни одной дамы, а мужчины мне не особенно нравятся.
— Как раньше не подумал об этом! — воскликнул Гарвей.— Пожалуйста, оставьте за собой это место на все время путешествия.
— Надеюсь, не скомпрометирую вас,— сказала она, усаживаясь.
— Здесь никому нет до нас дела. И, кроме того, разве мы не состоим в официальных отношениях!
— Конечно. Но, с другой стороны, мне вовсе не хочется обедать с вами — официально.
Она выбирала для себя блюдо, как это делают французы, с заботливостью и вниманием и выпила стакан предложенного Гарвеем вина. Оба посмотрели сквозь иллюминатор на море, бывшее спокойным и синим.
— Как дивно! После того как прошел туман, хотела бы, чтобы поездка продолжалась бесконечно.
— Я тоже хотел бы этого и все же рад, что это невозможно. Я только недавно принялся за дело, а эта поездка — возвращение к моему прежнему существованию. Ничто не делает человека таким ленивым, как жизнь на пароходе.
— Каким это образом вы сделались таким рьяным коммерсантом?
— Компаньон недавно умер, и не осталось никого другого, кто мог бы взять на себя управление фирмой.
— Почему не продали фирму? Все говорят, что вы сказочно богаты.
— Безделье никому не пристало.
Она улыбнулась.
— Вам понадобилось много времени, чтобы дойти до этой мысли.
— Мне понадобилось много времени, чтобы дойти и до некоторых других мыслей. Я думаю, каждый переживает в своей жизни пору кризиса. Меня эта пора застала неподготовленным и беспомощным, чувствую себя, так сказать, лишь на пороге познания.