Преступление по-китайски
Шрифт:
Они втроем спустились в будуар, и мадам Уоллес закрыла за собой дверь. Затем она села в одно из кресел, совершенно прямо, как будто рекомендуя обоим гостям сделать то же самое.
— Видите, как приходится обращаться со слугами… Нужно поддерживать свое положение даже в такие трагические минуты, хоть эта обязанность, увы, не из приятных. Но, честно признаться, я чувствую себя подавленной. Ведь я жила только ради сына. И вот его у меня отняли, и как — таким отвратительным, недостойным образом! Отныне я буду жить только местью в память о
— Мы вам сообщим, как только покончим кое с какими формальностями… понимаете… — в глубоком смущении проговорил старший инспектор.
— Мадам, — сказал сэр Айвори, — в память о моем почтении к лорду Роберту я принял предложение Скотланд-Ярда участвовать в этом дознании. У меня нет ни малейшего желания вмешиваться в дела семьи, являющей собой гордость Англии.
Мадам Уоллес достала из рукава платок и, утерев глаза, спросила:
— Вы уже опросили гостей? Они вне всяких подозрений, ручаюсь.
— К сожалению, убийца в замке, — сказал старший инспектор. — Из дома никто не выходил после…
— После смерти моего мальчика? Откуда вы знаете?
— На снегу вокруг замка нет никаких следов.
— Ясно. О, вы все стоите. Присаживайтесь, господа.
— Госпожа Уоллес, — начал сэр Айвори, — ваш сын страдал аэрофагией?
Женщина слегка вздрогнула — как видно, вопрос показался ей несколько странным.
— Он всегда был такой нервный, хотя с виду казался спокойным. Еще в детстве приходилось варить ему супы из ревеня.
— И поэтому он привык спать сидя?
— Понимаю, о чем вы. О положении Брайана в постели… Думаю, он тогда читал. Но скажите, господа, вы когда-нибудь видели такое? Чтобы человека застрелили из арбалета! Это так жестоко… И вот что я думаю: тот, кто совершил столь низкое преступление, ненормальный. Сумасшедший. И что значат все эти вещи на кровати сына? Точно знаю: мой Брайан не мог их туда положить. Да и зачем, скажите на милость? Он терпеть не мог всякий хлам.
— Мадам, вы наверняка заметили, что лицо у вашего сына было спокойное. Он глубоко спал, когда все случилось.
— Да, он не почувствовал боли. Даже ничего не заметил. И для меня это единственное утешение. Но все же — за что? Ведь никто не желал ему ни малейшего зла. Он был сама доброта.
— Он вас очень любил, правда?
— Мы обожали друг друга. Может, я чересчур баловала его в детстве, но ведь он был у меня единственный, сын лорда Роберта, потомок Уоллесов, наконец! И его у меня отняли, убили, слышите?
Постепенно от ее напускного высокомерия, которое она выказывала то ли от гордыни, то ли по положению — кто его знает, — не осталось и следа. Из-под маски надменной аристократки проступило лицо сокрушенной горем матери. И это тронуло Дугласа Форбса до глубины души. Вот она, настоящая Англия! Страна не только «красавцев», но и «героев», и «героинь»! Сама королева не перенесла бы скорби по сыну с таким мужеством и величием.
— Вчера вечером, — продолжал сэр Малькольм, — ваш бедный сын, кажется, объявил о своей помолвке, так?
— Увы… На все воля Божья. Помните, что сказано в Библии? «Дни человека как трава…» А малышка, я хочу сказать — невеста, что с ней? Как она там?
— Держится с достоинством, — ответил сэр Айвори. — И вы, смею предположить, одобряли их помолвку…
— Да как вам сказать? Я всегда желала сыну счастья, можете не сомневаться. Но китаянка, конечно, какой бы благовоспитанной и состоятельной ни была, навсегда останется иностранкой. Мне хотелось, чтобы Брайан подумал как следует. И вот…
Джейн Уоллес украдкой смахнула платочком слезу.
— А фертекс? — спросил сэр Малькольм ни с того ни с сего, словно этот вопрос имел прямое отношение к предыдущему разговору.
Мадам Уоллес как будто напрягла память и наконец ответила:
— Простите, я что-то не понимаю.
— Лорд Роберт употреблял снотворное?
— Иногда. Понимаете, особенно под конец он сильно страдал.
— А Брайан?
— Не думаю.
— Ведь Брайана, как вы, верно, знаете, сначала усыпили.
Глаза у нее вдруг расширились, и она прижала руку к сердцу.
— Усыпили? Моего сыночка — усыпили? Поэтому у него и было такое спокойное лицо?
— Когда вы последний раз видели его живым?
— Вчера вечером, за ужином. Он оставил нас слишком поспешно. Как капризный мальчишка.
— После того как объявил, что переезжает в Гринвич?
Джейн Уоллес глубоко вздохнула.
— Время от времени он затевал разговор о переезде в ту сырую квартиру, она принадлежала его деду. Чтобы, понятно, быть поближе к конторе господ Эдисонов, где он работал. Потом, не исключено, и невеста предпочла бы жить в Лондоне, а не в деревне. Такова уж нынешняя молодежь.
— И вы согласились бы остаться одна в огромном замке?
— Уважаемый сэр, но что я могла сказать? Впрочем, все это, увы, уже не имеет никакого значения. А что касается замка, с помощью дотаций, сезонных посетителей и моих личных стараний он, как видите, еще стоит. В некотором смысле я затворница.
— Не сочтите за лесть, мадам, — поспешил вставить старший инспектор, — но ваш замок один из достославных архитектурных памятников Англии.
— Ваш сын больше ни о чем не говорил в конце ужина? — продолжал расспросы сэр Айвори.
— Да, но я даже не хочу вспоминать.
— Почему же?
— О, это по поводу бедняги Чжана. Брайан в завуалированном тоне действительно попрекнул его, что тот предал дружеское расположение, которое мы ему выказывали.
— Что значит «предал»?
— Я мало что знаю. Видите ли, лорд Роберт, мой супруг, совершил поистине благородный поступок, усыновив этого мальчика. А Чжан отплатил в определенном смысле неблагодарностью. И мой сын, кажется, ему этого не простил. Чжан, очевидно, обиделся. И был явно не в духе, когда убирал со стола. Сами знаете этих китайцев… Они такие обидчивые!