Преступление по-китайски
Шрифт:
— А господин Джеймс Мелвилл?
Услышав очередной неожиданный вопрос, Джейн Уоллес насторожилась.
— Но почему вы вдруг о нем спрашиваете, сэр Айвори?
— О, мадам, простите, пожалуйста. Мне почему-то показалось, господин Мелвилл недолюбливает вашего дворецкого.
— Возможно. Джеймс считает его скрытным и завистливым.
— А вы, мадам?
— Я не замечала в нем ничего такого, разве что… — Она запнулась, потом продолжила: — Впрочем, это уже неважно.
— Напротив, — заверил сэр Айвори. — Порой даже маленькая деталь…
— Ну хорошо, меня всегда интересовало, куда Чжан ходит вечерами
— И что? — спросил Форбс, доставая блокнот в мягкой обложке и авторучку.
— Чжан встречался с другими китайцами.
— Что же тут странного, если иммигранты встречаются друг с другом?
— Может, и ничего, — сказала Джейн Уоллес, — только Джеймс, господин Мелвилл, видел его в месте, пользующемся дурной славой. В китайском квартале, конечно.
Старший инспектор пометил: «Китайский квартал. Уточнить у Мелвилла».
— Могу я, мадам, еще немного злоупотребить вашим мужеством? — спросил сэр Малькольм. — Скажите, пожалуйста, какого вы мнения о мисс Эттенборо?
— О Маргарет? Прекрасная девушка. Я бы с радостью приняла ее как невестку.
— Вы знаете, какие чувства она питала к Брайану?
— По-моему, любила. Матери это чувствуют. Но, видя, как мой сын привязался к этой китаянке, она, думаю, старалась скрыть свои чувства. А жаль, но, что бы там ни было…
— А брат Маргарет, Мэтью Эттенборо?
— У мальчика прекрасное положение и будущее. Может, он немного азартен… Я имею в виду скачки, но сей порок, как вы знаете, чисто британский.
— Ну хорошо, мадам, если у старшего инспектора нет больше вопросов, думаю, мы можем попросить позволения удалиться.
— Вопросов больше нет, — подтвердил Форбс, закрывая блокнот.
Они встали. Джейн Уоллес подала сэру Айвори руку, и он ее галантно поцеловал, а старший инспектор просто пожал, притом, что греха таить, весьма неловко.
— Мадам, в память о лорде Роберте, с которым мы оба состояли в Клубе графоманов, смею просить вашего позволения побывать в библиотеке замка, тем более что слава о ней волнует мое воображение, ведь я заядлый коллекционер.
— О, сэр Айвори, я могу только выполнить вашу просьбу, — несколько манерно проговорила Джейн Уоллес, польщенная в глубине души словами гостя. — Вы, верно, знаете: первые тома этой библиотеки — дар короля Георга II, с тех пор наша семья неизменно ее пополняла. И мой супруг, как вам должно быть известно, лично выкупил собрание Паркантора.
— Легендарную коллекцию гравюр и рукописей, — согласился сэр Малькольм. — Но кто же несет ответственность за содержание всех этих сокровищ?
— Отдел Британской библиотеки присылает каждый месяц специалиста. Сейчас вот прислали девушку, очень скромную и толковую.
— И у нее хранятся ключи от исторической части замка?
— Нет, конечно! Я единственная хранительница ключей. И мисс Бартон, специалистка, о которой я говорю, у меня их всякий раз спрашивает. Видите ли, эта часть защищена, как сейф. Лорд Роберт, с согласия Британской библиотеки, распорядился установить там систему безопасности.
— И это к лучшему, — заметил сэр Малькольм.
С этими словами они со старшим инспектором откланялись.
Глава 13
Снег превратился в грязь. Из окна своей квартиры на Уордор-стрит в Сохо сэр Малькольм Айвори наблюдал за толпой: в этот час большую ее часть составляла праздношатающаяся публика, так или иначе связанная с кинематографом. Артисты, режиссеры, начинающие актрисы и студенты, жаждущие заполучить роль хоть в каком-нибудь зрелище, смешивались с мусорщиками, убиравшими улицы от скопившейся за ночь грязи. Сэр Малькольм любил этот квартал еще с тех времен, когда он назывался Французским кварталом и уличная проституция цвела тут буйным цветом. Потом комитеты по борьбе за чистоту нравов водворили девиц в дома терпимости, и теперь с наступлением ночи на тротуары высыпали только толпы зрителей театров и кино, устремлявшиеся на поиски новых развлечений в каких-нибудь кабачках или барах.
Сэр Айвори любил бродить по лабиринту улиц Сохо, останавливаться у греческих, венгерских, кипрских и индийских ресторанчиков, вдыхать диковинные ароматы и читать меню с яркими самобытными названиями. Однако больше всего ему нравилась Джеррард-стрит с китайскими лавочками. Там он снова и снова упивался запахами и красками, сопровождавшими его в путешествиях по Дальнему Востоку. И всякий раз, когда ему удавалось выбраться из Фалькона, из-под чрезмерной опеки Доротеи Пиквик, он приходил отобедать в полном одиночестве во «Дворец Огненного Тигра», где его всегда узнавали благодаря высокому росту и элегантной наружности.
Господин Чжоу, хозяин ресторана, спустя годы стал сэру Айвори добрым другом. Китаец частенько подсаживался к его столику, когда сэр Малькольм уже заканчивал обед, и они вместе вспоминали Пекин, Шанхай и весь остальной Китай, который оба хорошо знали и любили. Конечно, Чжоу как всякий уважающий себя китаец состоял в «семье» и, не исключено, даже был ее «отцом», окруженным доброй сотней «крестников» и «крестниц», которые исправно платили ему дань, однако сэр Малькольм прекрасно понимал, что с его стороны было бы неосмотрительно и даже неучтиво разговаривать с ним на эту тему. «Молчание значит больше, чем слова», гласила табличка на двери кабинета господина Чжоу.
Из раздумий сэра Малькольма вывел звонок в дверь. Пришел старший инспектор Форбс — его ботинки и нижние края брюк являли собой плачевное зрелище. К тому же он, как видно, почти не спал и приводил себя в порядок в спешке, поскольку его плохо выбритое лицо хранило печать усталости. Он рухнул на диван, и сэр Айвори из сострадания взялся заварить ему чай.
— Ужас… — простонал несчастный полицейский. — Всю ночь напролет я прокручивал в голове дело Уоллесов. Всех свидетелей перебрал заново, и каждый казался мне подозрительным, а после все вдруг стали невиновными. И тут нате вам, в восемь утра (слышите — в восемь!) звонит королевский советник сэр Уотерхаус и будит меня, только чтобы напомнить о том, что он уже предписал вчера: «Следует как можно скорее найти виновного, чтобы успокоить газетчиков и представителей знатных фамилий, потрясенных столь же трагической, сколь и внезапной смертью». Я понял, откуда вся эта суета в высшем свете лишь после того, как жена показала мне газеты.