Преступление победителя
Шрифт:
Чтобы закрепить рукоять, он просунул через заранее пробитые в коже отверстия стальные стержни и приварил их к дулу. Затем он отрезал длинную полоску кожи и приспособил ее в качестве лямки: оружие предназначалось для того, чтобы носить его на себе.
Арин повесил свое изделие за плечо, как если бы это был дакранский арбалет, и пригласил королеву и ее брата.
* * *
Они освободили двор, который располагался за кузницей. Засыпая в полость порох и помещая туда металлический шарик, Арин представил, как все приспособление взрывается прямо у него в руках и сносит
Фитиль прогорел.
Взрывом раскололо воздух. Отдача ударила Арина в плечо так, что у него из легких выбило воздух. Дуло опалило ладонь, и он едва не выронил свое оружие.
Установилось жесткое молчание. На лицах Рошара и королевы отразилось потрясение. От широкой, благословенно широкой кухонной двери поднималась струйка дыма. Арин попал совершенно не туда, куда целился. Но это не имело значения. Значение имел маленький металлический шарик, глубоко вонзившийся в дверь. И то, как королева пересекла двор, остановилась у двери и поднялась на цыпочки. Она прикоснулась к дымящейся дыре.
Да. Арин пытался мысленно заставить ее сказать это. Когда он сумел наконец вдохнуть, его разум не знал, что делать со словами «союз», «доверие» и даже «нечто большее». Он знал лишь одно слово — «да». Позже он полностью оценит свое оружие. Пошатнется при мысли о том, что создал. Но сейчас существовали только «нет» и «да»: Арину пришлось выбирать. Ему пришлось найти что-то, что поможет ему добиться того ответа, который был ему нужен.
— Это, — проговорил Рошар. — Это против империи.
— Подумайте о том, сколько нужно черного пороха, чтобы стрелять из пушки, — сказал Арин. — Валорианцы не обращают на это внимания. У них пороха хватает. У нас — нет, но с этим оружием нам много и не надо, и его можно брать куда угодно. Пусть они таскают свои тяжелые пушки. Пусть жертвуют лошадьми и людьми, чтобы доставить артиллерию в нужную позицию. Я знаю, — Арин покачал головой, — мое приспособление недостаточно меткое. Пока. Но я могу улучшить его меткость.
Рошар и королева все еще молча смотрели на него.
— Пройдемте со мной, — сказал Арин. — Я хочу вам показать еще кое-что.
Он провел королеву и принца в кузницу, где было жарко из-за чана с расплавленным металлом, приготовленного Арином. Он снял оружие с плеча. Подошел к чану. Когда королева осознала, что он намеревается сделать, она судорожно втянула в себя воздух. Арин бросил оружие в чан.
Он обернулся к королеве и ее брату:
— Геранцы произведут еще. Я научу их. Мы снабдим вас этим оружием. Мы сделаем это... ради союзников.
— Обязательно было расплавить его? — спросил Рошар.
— Я хочу, чтобы вы нуждались во мне. Вы могли бы забрать его, изучить механизм и найти способ воссоздать его. Тогда вам не было бы от Герана никакой пользы.
— Арин, ты идиот. Что заставляет тебя думать, что мы не выпытаем у тебя его устройство?
— Вы не станете.
— Почему бы и нет? Я мог бы получить от этого удовольствие.
— Не получил бы. — Арин посмотрел на королеву. — Итак? Мы можем сражаться вместе?
Ответ дала королева, но Рошар претворил его в действительность. Он пересек тесное пространство кузницы и положил ладонь на щеку Арину. Таким жестом геранцы выражали родство. Королева улыбнулась, когда Арин ответил тем же, и затем сказала свое слово — прекрасное, смертельное, маленькое и горячее, как дыра в кухонной двери. В тот момент Арину больше ничего не было нужно.
— Да.
* * *
Арин возвращался после принятия ванны. Черным порохом у него было измазано все лицо. Волосы. Даже зубы. Он выглядел так, будто пережил пожар. Арин вымылся, обратив внимание на большой синяк, который расцвел на его покрытом шрамами плече и протянулся к груди. Затем он вернулся в свою комнату, чтобы собрать вещи.
У двери его ждала королева. Она открыла дверь и пропустила его вперед. Арин подумал, что она хочет обсудить что-то с ним наедине, возможно, детали союза, и молчал. Когда королева тоже вошла и мягко закрыла за собой дверь, он сказал:
— Мой народ должен узнать о новостях. Мне нужно уехать.
Королева подошла к нему, затем придвинулась еще ближе. Она протянула руку и запустила пальцы в его влажные волосы. Арин замер. Легонько коснувшись щекой его щеки, королева поднесла горячие губы к его уху.
— Да, — проговорила она. — Но не сейчас.
Глава 41
Он поцеловал ее. Ее губы приоткрылись под прикосновением его. Она обвила его руками. Арин испытал странное, незнакомое чувство. Он расслабился — так ведь и нужно было? Королева, кажется, считала, что да.
Арин вспомнил свою жажду. Но жажду не этого. Однако королева ласкала его, и он принимал ее ласки и отвечал тем же, хотя все это время осознавал, чего хочет на самом деле. Он попытался воспротивиться этому желанию, и мысль о Кестрел, о той чудовищной жажде — такой глупой, такой неправильной — заставила его замереть. Он отстранился. Арин скрипнул зубами и задержал дыхание в жгучей ярости на себя.
— Арин? — произнесла королева.
Он снова поцеловал ее, еще более страстно. На этот раз он почти забылся. Эмоции наполнили его. Оторвали от действительности. Это было прекрасное чувство. Арин устал от того, что угнетало его до сих пор. Он забыл обо всем этом.
Вот только... он вспомнил другие поцелуи, раньше. Невозможно было их не вспомнить.
Правда была в том, что он представлял, будто это Кестрел касается шрама на его лице. Будто это ее губы целуют его. Правда была в том, что он представлял себе обман. Правда и обман зажали его в тиски между собой.
Они заставили Арина думать. Королева прижалась к нему, задев синяк на плече, и Арин вздрогнул. Он вспомнил, как его лицо было покрыто сажей после того, как он выстрелил из своего оружия. О чем он тогда подумал? Что выглядел так, будто пережил пожар.
Что-то в его сознании воспламенилось. Перед его мысленным взором снова предстали горящие перчатки. Он вспомнил, как посоветовал Рошару сжечь равнины. «Вам повезло, что генерал не сделал этого с самого начала».
Погодите, погодите. Почему он этого не сделал?
Потому что Кестрел предложила ему другой план. Отравить лошадей. «Я могу объяснить», — сказала она Арину. Но он отказался слушать. «У меня не было выбора, — сказала она. Иначе бы мой отец...»
Осторожно, испытывая ужас, который ворвался в него со свистом горящего фитиля, Арин представил себе бедствие, которое не произошло, и то, что имело место. Он представил себе пламя и горящих людей равнин... и мертвых лошадей, и отступление на юг.