Преступление победителя
Шрифт:
«Потому что я виновата», — хотелось ответить ей.
— Только что ты уверяла меня, что ничего такого не делала, — продолжил Арин, — и я в это верю. Не расскажешь, как твой кинжал попал к императору? И кого он хотел наказать? Только меня… или и тебя тоже?
Кестрель не могла произнести ни слова.
— Я бы сказал, что польщен, — вздохнул Арин, — но императорская лесть мне не очень-то нравится. — Он выпрямился и снова протянул Кестрель кинжал.
— Нет, — отрезала она.
— Клинок ни в чем не виноват.
Горло Кестрель мучительно сжалось от невыносимого чувства вины. Он слишком ей доверял.
— Если попытаешься отдать мне этот кинжал, я выброшу его в реку.
Арин пожал плечами, спрятал клинок в сапог и снова повернулся к Кестрель. Из-за шва, стянувшего кожу, можно было подумать, что он улыбается, хотя губы Арина были сжаты в тонкую прямую линию.
— Уверен, я выгляжу отвратительно, но не будем об этом. Я хочу поговорить о другом. — Он указал на простой шарф на голове, потом на ее черные сапоги. — Кестрель, что ты задумала?
Она совсем забыла о том, как одета.
— Ничего.
Арин приподнял брови.
— Это был вызов. Я поспорила с дочерью сенатора, что сумею выбраться из дворца без сопровождения.
— Придумай что-нибудь получше, Кестрель.
— Я просто устала сидеть взаперти, — пробормотала она.
— В это я вполне могу поверить, но сомневаюсь, что это единственная причина.
Арин, прищурившись, разглядывал ее. Потом провел пальцами по перилам, шагнул ближе к Кестрель, сжал в руке воротник ее морской шинели и потянул в сторону. Казалось, мир вокруг затих и замер.
Арин наклонился к ней. Стежки царапнули щеку. Он уткнулся в шею Кестрель и глубоко вздохнул. По ее телу прокатилась волна тепла. Кестрель представила, как приоткроются его губы, прижимаясь к ее коже. Представила его улыбку. Вообразила, что будет дальше, как поступит, как забудет обо всем. Она точно смотанная в клубок шелковая лента: стоит отпустить кончик, и клубок распутается. Кестрель замерла, погрузившись в мечты.
Арин это почувствовал, в нерешительности поднял голову и посмотрел на Кестрель. Его зрачки расширились. Он разжал пальцы.
— От тебя пахнет мужчиной. — Арин слегка отстранился. — Откуда шинель?
Как ни странно, голос у Кестрель почти не дрожал, когда она ответила:
— Выиграла.
— И кто же стал твоей жертвой на этот раз?
— Моряк. Мы играли в карты. Я замерзла.
— И не стыдно тебе?
— Ни капельки. — Она постаралась говорить твердо. — На самом деле он сам мне ее отдал.
— Вижу, ты неплохо провела время. Сбежала из дворца, отняла у моряка шинель. Но почему же мне кажется, что это далеко не все?
Кестрель пожала плечами:
— Люблю достойных противников. Придворные совсем не умеют играть.
— И на что же вы играли?
— Я уже сказала. На шинель.
— Нет, ты сказала, что ее тебе отдали. Значит, выиграла ты что-то еще. Что именно?
— Ничего. Мы просто так играли.
— Игра без ставок? Это с тобой-то? Ни за что не поверю.
— Почему же? С тобой мы однажды играли на спички.
— Да, верно. — Арин на мгновение прикрыл глаза, и Кестрель увидела тонкую красную царапину на левом веке. В груди у нее заныло.
Потом Арин поднял взгляд. Кестрель никогда не могла устоять перед его серыми глазами. Он улыбнулся, но улыбка была ненастоящей. К тому же из-за заживающей раны она вышла кривой.
— Давай сыграем в «Зуб и жало», Кестрель. Согласна?
Она отвернулась к реке.
— Тебе лучше уехать из столицы.
— М-м, путешествие по штормовому морю в одиночестве. Звучит заманчиво.
Кестрель не ответила.
— Я не хочу уезжать, — продолжил Арин. — Давай сыграем. Всего разок.
И снова Кестрель оказалась между двух огней: поступить так, как хочется, или так, как нужно. С каждым разом делать правильный выбор становилось все сложнее.
— Когда?
— Как только представится возможность.
Разумеется, костяшки для игры под ногами не валялись. Да и Кестрель нужно подготовиться… Хотя она сама не знала зачем. Ведь это же просто игра, верно? Всего одна партия.
— Ладно, — решилась она наконец.
— Победитель получает все.
Кестрель посмотрела на Арина:
— А ставки?
— Правда.
На это Кестрель согласиться не могла. Отказываться тоже было нельзя, потому что Арин бы понял: она скрывает серьезную тайну.
— Что, не слишком заманчиво? — вздохнул он. — Понимаю. Наверное, такие ставки тебе неинтересны. Я угадал, да? Действительно, ведь я-то готов в любую секунду рассказать всю правду. Ты это знаешь и не хочешь играть на то, что можно получить просто так. — Арин смерил ее взглядом. — Кестрель, ты что-то скрываешь, и я хочу это знать. Давай сделаем так: если выиграешь, я выполню любую твою просьбу. Захочешь, чтобы я уехал, — уеду. Попросишь никогда больше с тобой не разговаривать — не буду. Назови любую цену. — Он протянул Кестрель руку. — И дай слово, что выполнишь свою часть уговора, если проиграешь. Поклянись честью валорианки.
Кестрель старалась не смотреть на его протянутую руку и поплотнее закуталась в шинель.
Проиграть — немыслимо. Но если она выиграет… Можно отправить Арина домой. Так будет лучше. Ему опасно оставаться в столице, да и ей станет легче, если он уедет.
— Кестрель. — Арин коснулся ее запястья, потом его пальцы скользнули дальше, под обшлаг рукава. От этого прикосновения сердце забилось быстрее. — В последний раз, — попросил он.
Кестрель разжала пальцы, словно больше не имела над ними власти, и вложила свою руку в его. Внезапно Кестрель показалось, будто в пустую комнату ее сознания разноцветной толпой разом ворвались все желания, которые она так отчаянно и долго старалась не впускать.