Преступление победителя
Шрифт:
— Я подумал…
— Арин?
Она посмотрела с беспокойством. Этот взгляд придал ему решимости. Арин глубоко вдохнул. Внутри все окаменело: тело натянулось как струна. Мышцы напряглись, как перед прыжком в воду Или перед тем, как вытянуть самую высокую или самую низкую ноту своего диапазона. Словно тело уже знало, что ждет впереди.
— Ты можешь выйти за принца, — сказал Арин, — но стать моей втайне от всех.
Кестрель, словно обжегшись, отдернула руку, которую поднесла к костяшкам, и откинулась на спинку стула. Она потерла сгиб локтя, молча глотнула вина и только
— Не могу.
— Почему? — Арин покраснел от стыда и унижения. Зачем он только спросил? Рана на щеке горела огнем. — Ведь до восстания ты, наверное, на что-то подобное и рассчитывала. Когда ты поцеловала меня в карете, ты же понимала, что наши отношения придется держать в секрете. Или ты вообще об этом не задумывалась? Я бы стал одним из «особых рабов», тех, кого господа вызывают к себе в покои по ночам, пока все в доме спят. Ну? Разве не так?
— Нет, — тихо сказала она. — Не так.
— Тогда объясни мне. — Арин ненавидел себя за каждое слово. — Объясни мне как.
Помедлив, Кестрель проронила:
— Многое изменилось.
Арин склонил голову набок, повернув к свету уродливую рану на щеке.
— Значит, в этом все дело?
Ответ Кестрель прозвучал, будто это была самая очевидная вещь на свете:
— Да.
Арин резко отодвинул стул и встал.
— Пожалуй, я все-таки выпью. — Он сделал шаг по направлению к стойке, потом обернулся и добавил: — Костяшки не трогай.
Арин постарался, чтобы это прозвучало как оскорбление.
Кестрель ничего не понимала. Почему он разозлился? Разве не ясно, что на Арина напали из-за нее? И что дальше будет хуже?
Он не возвращался.
Кестрель обдумала произошедшее. Возможно, рана, которую нанесли Арину, намного глубже, чем кажется. Кестрель, вспомнив их разговор, еще раз прокрутила в голове его вопрос и свой ответ. Постепенно она начала осознавать, что они просто не поняли друг друга. Кестрель имела в виду послание, которое вырезал на лице губернатора Гэррана император. Но Арин подумал, что дело в самом шраме, а не в том, что он означает. В нем говорила злость на собственный внешний вид… На свое уродство.
Кестрель охватил ужас. Она больше не могла сидеть на месте. Нужно найти Арина. Нужно все ему объяснить.
Арин пробрался к стойке, чтобы попросить второй бокал. Пришлось ждать: барменша-валорианка его не замечала и обслуживала остальных посетителей. Подошли новые валорианцы, им официантка тоже налила вина. Арин понял, что на него даже не посмотрят, пока он не поднимет шум. А поскандалить как раз очень хотелось. «Да», — сказала Кестрель.
Стойка была липкой и пахла брагой. Арин уставился на мутные разводы и вспомнил изумрудную сережку, ее волшебный блеск. Сарсин нашла ее в кладовке их дома в Гэрране. Украшение зацепилось за ковер, который валорианцы когда-то свернули и убрали за ненадобностью. Все это напоминало сказку, в которой герой находит клад. Арин поклялся, что никому не отдаст свое сокровище.
И не сдержал слово. Но только сейчас он понял, что обменял изумруд вовсе не на сведения. Арин перестал доверять себе. Он думал, что ставки в книге букмекера подскажут ему нечто важное. Отдав изумруд, Арин надеялся, что его надежды оправдаются и он снова сможет доверять себе во всем.
Он положил на стойку ладони, которые тут же стали липкими. Злость постепенно растаяла. Арин вспомнил прежнюю Кестрель, которую знал в Гэрране. Он постарался не думать о том, кем она стала теперь. Однако на этот раз Арин не повторил свою вечную ошибку: не приписывал новой Кестрель, истинной валорианке и блестящей придворной даме, качества, которые сам хотел в ней видеть.
Нет, он просто вспомнил, какой она была раньше. Арин задал той, прежней Кестрель тот же вопрос, и она ответила точно так же. Вот только ответ оказался шкатулкой с двойным дном: его смысл лежал глубже, чем кажется на первый взгляд.
Арин все понял неправильно. Нужно вернуться. Прямо сейчас. Арин уже хотел идти, но тут его привлек разговор за столиком неподалеку. Там сидело несколько сенаторов. В «Сломанной руке» в этот вечер собралась весьма разнообразная публика: придворных было больше, чем обычно. Компания обсуждала войну на востоке.
— …достойная победа, — рассуждал один из сенаторов. — Очень в духе генерала Траяна.
— Это не только его заслуга, — возразил другой. — Идею подкинула его дочь.
— Правда?
— Я лично присутствовал. В утро после бала в честь помолвки в Зимнем саду устроили прием. Разумеется, там были только приближенные императора. Мы обсуждали, как лучше захватить восточную равнину. Император даже у меня спросил совета, и я тоже предложил неплохое решение. Не подумайте, что я завидую. Понимаю, почему императору больше понравилась идея леди Кестрель. Она предложила отравить лошадей, поскольку восточные варвары без них не выживут. Мы все согласились, что план должен сработать. И вот посмотрите-ка, так и вышло!
Раздался смех.
— За леди Кестрель! — воскликнул сенатор, поднимая кубок.
— За леди Кестрель!
Кестрель уже собиралась отправиться на поиски Арина, когда раздался тост в ее честь. Неужели ее узнали? Но никто не смотрел на простую служанку в углу. Однако Кестрель волновалась все сильнее. Арина нигде не было видно, он затерялся в толпе возле стойки. Или вообще ушел? Неужели она так сильно его обидела? Но Арин не мог бросить незаконченную игру! И в этот момент он выбрался из толпы и подошел к столу. В руках у него ничего не было.
— Арин… То, что я сказала насчет раны…
— Я не хочу об этом говорить. — Он сел и снова взялся за костяшки.
— Но мне нужно объяснить. Арин, твое лицо…
— Мне плевать на мое лицо!
Он даже не смотрел в ее сторону. Кестрель смолкла, охваченная дурным предчувствием, и тоже села.
— Почему те сенаторы пили за меня?
Он не ответил.
— Ты знаешь?
Арин уставился на нее немигающим взглядом:
— Играй.
— Ты не принес бокал. — Кестрель налила напиток в свой и стерла пальцем несколько пролитых капель. Потом протянула бокал Арину, но тот даже не посмотрел на вино.