Преступления и призраки (сборник)
Шрифт:
– Папа, а что, Деда Мороза убили на войне?
– Нет, сын.
– Потому что он не приходил с тех пор, как началась война. Я подумал, он с немецами воюет. – Это говорил Щекастик.
– Последний раз, когда он приходил, – вмешался Паренек, – папа сказал, что кто-то из его оленей поранил ногу в канаве на Монкстаун-лейн. Может, потому он и не приходит больше.
– Он обязательно придет после войны, – сказал Папа, – и придет краснее и белее, и веселее, чем когда-нибудь раньше. – Тут Папа вдруг помрачнел, потому что ему снова пришла мысль
– Их души будут здесь, дорогой.
– Да, и веселее всех, – отозвался Папа мужественно. – Дед Мороз к нам вернется, и все в Англии будет хорошо.
– Но что же делают в Индии? – спросил Паренек.
– А что там не так?
– Как сани с оленями перебираются через море? Ведь все пакеты промокнут.
– Да, голубчик, кое-кто жаловался, – сказал Папа серьезно. – Эге, да вот и няня! Время вышло! Марш в постель!
Они поднялись с готовностью, потому что были действительно хорошими детьми.
– Помолитесь здесь, прежде чем уходить, – сказала Госпожа.
Три фигурки преклонили колени на ковре. Малютка не выпустила из объятий своего Скрутня.
– Говори, Паренек, а остальные пусть к тебе присоединятся.
– Господи, благослови всех, кого я люблю, – начал высокий ясный детский голос. – И сделай меня хорошим мальчиком, и спасибо Тебе за все сегодняшние блага. И, пожалуйста, позаботься об Аллейне, который сражается с немцами, и о дяде Космо, который сражается с немцами, и о дяде Вуди, который сражается с немцами, и обо всех остальных, кто сражается с немцами, и о тех, кто на кораблях в море, и о бабушке и дедушке, и о дяде Пэте, и пусть никогда не умрут мама и папа. Это все.
– И, пожалуйста, пришли очень много сахара бедным людям, – добавила Малютка, как всегда неожиданно.
– И немного бензина для папы, – сказал Щекастик.
– Аминь, – произнес Папа.
И фигурки встали для поцелуя на ночь.
IV. Племя толстокожих
– Папа, – спросил старший мальчик, – ты видел диких индейцев?
– Да, сын.
– Ты с кого-нибудь из них снял скальп?
– Боже правый! Нет.
– А с тебя когда-нибудь скальп снимали? – спросил Щекастик.
– Глупый ты! – сказал Паренек. – Если бы с папы сняли скальп, у него бы на голове не было волос – разве что, может быть, новые бы выросли!
– У него нет волос на самом верху, – сообщил Щекастик, нависая над Папой, сидящим на низенькой табуретке.
– Тебя же не оскальпировали, папа? – спросил Паренек с некоторым беспокойством.
– Думаю, природа на днях меня оскальпирует.
Оба горячо заинтересовались. Природа представилась им как некий вражеский вождь.
– Когда? – спросил с интересом Щекастик, явно намереваясь присутствовать.
Папа уныло взъерошил пальцами редеющие пряди.
– Думаю, уже скоро, – сказал он.
– У-у! – произнесли трое детей.
Паренек негодовал и возмущался, а двое младших явно обрадовались.
– Но послушай, папа, ты же сказал, что мы будем играть в индейцев после чая. Ты это сказал, когда хотел, чтобы мы вели себя тихо после завтрака. Ты же обещал.
Нельзя нарушать обещания, данные детям. Папа поднялся немного устало с удобного кресла и положил трубку на каминную полку. Сначала он провел тайное совещание с дядей Пэтом, самым изобретательным в команде. Потом вернулся к детям.
– Соберите племя, – сказал он. – Через четверть часа в большой комнате состоится совет. Наденьте все индейское и вооружитесь. Придет Великий Вождь!
Конечно же, когда он через четверть часа вошел в большую комнату, племя толстокожих было в полном сборе. Вчетвером, потому что маленький румяный кузен Джон из соседнего дома всегда приходил на индейские игры. Все оделись в индейские костюмы с длинными перьями и держали деревянные дубинки или томагавки. Папа был в своем обычном старом твидовом костюме, но при ружье. Он вошел в комнату с очень серьезным видом, потому что для настоящей игры в индейцев требуется быть очень серьезным. Потом он медленно поднял ружье над головой в знак приветствия, и четыре детских голоса выкрикнули военный клич. Это был долгий волчий вой, которому Щекастик как-то предложил обучить престарелую даму в коридоре гостиницы. «Вы знаете, вы без этого не можете вступить в наше племя. Никого тут нет. Ну-ка, попробуйте разочек». Нынче бродят по Англии полдюжины пожилых людей, разок сделавшихся опять детьми при помощи Паренька и Щекастика.
– Здравствуй, племя! – воскликнул Папа.
– Здравствуй, вождь! – ответили голоса.
– Красный Буйвол!
– Здесь! – крикнул Паренек.
– Черный Медведь!
– Здесь! – крикнул Щекастик.
– Белая Бабочка!
– Ну, давай же, глупая скво! – прорычал Щекастик.
– Здесь, – сказала Малютка.
– Волк Прерий!
– Здесь, – отозвался маленький четырехлетний Джон.
– Смотр закончен. Становитесь в круг у костра, мы выпьем огненной воды бледнолицых и выкурим трубку мира.
Это было жуть какое удовольствие! Огненной водой служило имбирное пиво, которое пили из бутылки, торжественно передаваемой друг другу. Ни в каких других случаях они так не пили, и это придавало процедуре необычайность, еще усиленную совиной серьезностью Папы. Потом он разжег свою трубку, и ее тоже стали передавать из одной крохотной ручки в другую, причем Паренек от души затянулся и раскашлялся, а Малютка только коснулась янтарного наконечника розовыми губками. Покуда трубка не обошла круг и не вернулась к владельцу, стояла мертвая тишина.
– Воины толстокожих, почему мы здесь собрались? – спросил Папа, поглаживая пальцами ружье.
– Шалтай-Болтай, – сказал маленький Джон, и все дети принялись было смеяться, но властная серьезность Папы вернула им расположение духа, подобающее воинам.
– Волк Прерий говорил справедливо, – провозгласил Папа. – Злой бледнолицый по имени Шалтай-Болтай захватил прерии, некогда принадлежавшие толстокожим, сейчас расположился там лагерем, и охотится на наших буйволов. Какой будет его судьба? Пусть каждый воин говорит в свой черед.