Преступления и призраки (сборник)
Шрифт:
– Это была смерть-гадюка. Такая, я уверен, убьет тебя в пять минут, Щекастик, если укусит.
– Ты ее убил?
– Нет, она удрала раньше, чем я смог до нее добраться.
– Что ужаснее, папа – змея или акула?
– Мне обе не очень-то нравятся!
– Видел ты когда-нибудь, как акулы едят человека?
– Нет, голубчик, но меня самого чуть не съели.
– У-у-у! – все втроем.
– Я сделал глупость: поплыл вокруг корабля в таких водах, где много акул. Когда я обсыхал на палубе, то увидел высокий плавник акулы над водой поблизости. Она услыхала плеск и приплыла меня искать.
– Ты испугался, папа?
– Да. Просто похолодел.
Наступила тишина, в которой Папа снова видел золотистый песок африканского побережья и снежно-белый ревущий прибой с длинным гладким горбом волны.
Дети тишины не любят.
– Папа, – заговорил Паренек. – А зебу кусаются?
– Зебу! Да ведь они коровы. Нет, конечно, нет.
– Но зебу может боднуть рогами.
– Да, боднуть может.
– Как ты думаешь, зебу одолеет крокодила?
– Ну, я бы поставил на крокодила.
– Почему?
– Ну, голубчик, у крокодила большие зубы, и он не прочь зебу съесть.
– Но если зебу подберется, когда крокодил не будет смотреть, да как боднет его!
– Что ж, будет один – ноль в пользу зебу. Но одно бодание крокодилу не повредит.
– Нет, одно не повредит, правда. Но зебу продолжать будет. Крокодилы ведь живут на песчаных берегах? Ну так зебу придет и тоже станет жить возле песчаного берега – как раз так далеко, чтобы крокодил его никогда не видел. Тогда каждый раз, как крокодил отвернется, зебу и боднет его. Разве ты не думаешь, что он победит крокодила?
– Ну, может и победит.
– Как ты думаешь, сколько зебу нужно времени, чтобы победить крокодила?
– Ну, это зависит от того, как часто он сможет улучить момент боднуть.
– Ладно, если только раз в три часа бодать будет, ты думаешь?..
– Ох, да ну его, зебу!
– Вот это как раз скажет крокодил! – закричал Паренек, хлопая в ладоши.
– Значит, я согласен с крокодилом, – сказал Папа.
– А сейчас всем хорошим детям пора в постель, – вмешалась Госпожа, когда в сумраке замаячил белый передник няни.
II. О крикете
Внизу шел ужин, и все хорошие дети давно должны были уже пребывать в стране снов. Но вот сверху донесся странный звук.
– Что такое? – спросил Папа.
– Паренек тренируется играть в крикет, – отозвалась Госпожа с удивительным ясновидением материнства. – Он встает с постели, чтобы упражняться в подаче. Ты бы поднялся и поговорил с ним об этом серьезно, а то он так на добрый час меньше спит.
Папа отбыл с этой миссией, намереваясь рассердиться, а, даю слово, он может быть очень сердитым, когда захочет! Однако, добравшись до верхней площадки лестницы и слыша, что шум еще продолжается, он тихо подошел и заглянул в приоткрытую дверь.
В комнате светил только ночник. В слабом мерцании Папа увидел фигурку в белом, тонкую и легкую, проделывающую коротенькие шажки и круговые движения рукой посреди комнаты.
– Привет! – сказал Папа.
Фигурка, одетая в белое, повернулась и подбежала к нему.
– Ой, папа, как замечательно, что ты пришел!
Папа почувствовал, что сердиться на самом деле не так легко, как кажется.
– Послушай! Отправляйся в постель, – это была самая лучшая имитация, на какую он оказался способен.
– Да, папа. Но сначала – как тебе это? – он подался вперед, быстро и грациозно взмахнув рукой.
Папа игрывал в крикет, хоть и давно, а потому взглянул на удар со знанием дела.
– Хорошо, Паренек. Мне нравится высокая подача. Настоящий свинг Споффорта.
– Ой, папа, давай поговорим о крикете! – Папу подтащили к краю постели, и белая фигурка нырнула под простыню.
– Да, расскажи о квикете, – проворковали из угла. Щекастик уже сидел на кроватке.
– Негодный мальчишка! Я-то думал, хоть один из вас спит. Я не должен тут оставаться. Вы из-за меня не засыпаете.
– Кто такой Попофф? – закричал Паренек, цепляясь за Папин рукав. – Он что, был очень хороший подающий?
– Споффорт был лучшим подающим, какой ступал когда-нибудь на крикетную площадку. Он был Великий Австралийский Подающий, и он многому нас научил.
– Он убил когда-нибудь собаку? – вопросил Щекастик.
– Боже мой, нет. Чего это ты?
– Потому что Паренек сказал, был такой быстрый подающий, что мячом собаку насквозь убил.
– А, это старые россказни. Я такое слышал, когда был совсем мальчуганом, о каком-то подающем, которого звали, кажется, Джексон.
– Большая была собака?
– Нет-нет, сын, никакой собаки не было.
– Это была кошка, – предположил Щекастик.
– Нет; говорю тебе, этого не было.
– Но о Споффорте расскажи нам! – закричал Паренек. Щекастик с его буйной фантазией обыкновенно отвлекался, но старший неизменно и горячо возвращался к предмету. – Он был очень быстрый?
– Мог подавать очень быстрые мячи. Я слыхал, крикетисты, игравшие против него, говорили, что его йоркер – это такой удар, который только чуть-чуть не на всю полосу – был самый быстрый мяч в Европе. Я сам видел, как его длинная рука размахивалась – и воротца падали прежде, чем отбивающий успевал упереться битой.
– У-у! – с обеих кроватей.
– Он был высокий, худощавый, и его называли демоном. Это – все равно что дьявол, если не знаете.
– А он был дьявол?
– Нет, Щекастик, нет. Его так прозвали потому, что он потрясающие штуки проделывал с мячом.
– А дьявол умеет проделывать потрясающие штуки с мячом?
Папа понял, что проповедует сатанизм и поспешил выбраться на более безопасную почву.
– Споффорт показал нам, как подавать, а Блэкхем показал нам, как защищать воротца. Когда я был молодым, мы всегда держали на площадке еще одного игрока – называли его «постойка» – который стоял за защитником. Я всегда был широченным солидным парнем, так что «постойкой» выставляли меня, и мячи, помнится, хлопались в меня, как в матрас.