Преступный режим. «Либеральная тирания» Ельцина

Хасбулатов Руслан Имранович

Первоначальный подход

Но вначале наши замыслы были иные, рациональные и прагматичные. Так, в сентябре 1991 года, когда мы в Вер­ховном Совете формировали законопроектную базу, мы об­судили общую концепцию приватизации. Предварительно я встретился с Ельциным, расспросил о его взглядах на этот вопрос. В целом договорились о следующем. Необходимо осуществить поэтапную приватизацию начиная с мелкой торговли.

• На первом этапе — узаконить этот процесс, идущий уже «явочным порядком», подвести под него законодатель­ную основу, расширить его.

• На втором этапе — осуществить более широкую при­ватизацию во всей внутренней и внешней торговле, одно­временно обеспечить таможенное законодательство, преду­сматривающее регулирование внешнеторговых операций частных компаний; приватизировать сферу пищевой про­мышленности, упорядочить аграрные отношения на базе четкого формирования законодательства в этой области.

То есть речь шла о своеобразном «разделе» всей эконо­мики на два уровня или два сектора. Так, в частности, было решено оставить в государственной собственности, по край­ней мере, на ближайшую перспективу:

Первый сектор:

• тяжелая промышленность, отдельные отрасли маши­ностроения, включая ВПК;

• недра, добыча руд, нефти, газа и все трубопроводы;

• железные дороги, базовый морской транспортный флот, речной флот, весь гражданский флот.

Эти отрасли и сферы экономики должны были сформи­ровать государственный сектор экономики — это первый сектор. Здесь реформы предполагали перевод на фирмен­ные принципы деятельность государственных предприятий. И в целом устойчивость этого сектора предоставила бы воз­можность безболезненного осуществления всей экономиче­ской политики.

— Второй сектор народного хозяйства, к приватизации которого следовало приступить немедленно, это следующие отрасли и сферы:

• легкая и пищевая промышленность;

• торговля — внутренняя и внешняя (касающаяся сфер приватизации), отрасли машиностроения, ориентированные на производство товаров для нужд экономики и населения;

• гражданское строительство, вся сфера «экономики строительства», включая лесо- и деревообрабатывающую промышленность;

• производство различных стройматериалов и пр.;

• производство бытовой техники (телевизионной и пр.), и многое другое, не попадающее в перечень «первой груп­пы».

При этом важнейшим направлением приватизации рас­сматривался механизм стимулирования создания новых предприятий частного сектора, а не просто перевод пред­приятий из одного качественного состояния в другое (то есть превращение государственной собственности в частную — что было делом весьма примитивным).

Нами было намечено завершить законодательную базу для осуществления приватизации до конца 1991 года — к началу 1992 года. С самого начала 1992 года мы планиро­вали приступить к этой крупномасштабной приватизации (по этапам), по мере готовности к этой сложной «процеду­ре» отраслей народного хозяйства (инвентаризация, опреде­ление объекта, технология осуществления трансформации собственности, технологически подготовленные процедуры, в частности, аукционы и т.п.).

Политика «свободных цен»

Как я упоминал выше, Ельцин в своем докладе на Съезде народных депутатов (конец октября 1991 года), объ­явив, что его правительство «перейдет с 1 января 1992 года к политике «свободных цен», мгновенно вызвал кризис на потребительском рынке огромной разрушительной силы. Все магазины одномоментно опустели, невозможно было купить даже буханку хлеба, спички, соль, сахар; не говоря уже о мясопродуктах, одежде и пр. Недовольство людей по всей огромной стране Ельциным (им лично) достигло пре­дела. Своеобразный социальный контракт, который был заключен между новым государством и обществом после августа, был взорван Ельциным, доверие к власти стало стремительно падать. Содержание этого «контракта» или «общественного договора», напомню, было следующим: об­щество доверяет нам проводить любые реформы, но при непременном условии, что они не приведут к ухудшению положения народа.

Самым омерзительным в этой ценовой политике было то, что мгновенно превратились в прах сбережения людей, находившиеся на счетах Центрального банка, а это — свыше 25 млн. человек, вместе с членами семей — более 70 млн. че­ловек. И все они лишились своих сбережений, которые мно­гие из них откладывали «на черный день» десятилетиями (700 млрд. долл. — накопление за период жизни в условиях социализма). Это была исключительная по своей жестоко­сти мера. Конечно, парламент позже принял целый ряд за­конодательных актов, направленных на некоторое «смягче­ние» этого убийственного удара (в том числе специальная Резолюция VIII Съезда, обязывающая правительство обес­печить выплату сбережений на базе индексации вкладов, с учетом инфляции).

Но в данном случае всех депутатов Съезда поразила эта жестокость но отношению к народу, проиллюстрированная Ельциным, который многократно клялся, что «не допустит ухудшения положения россиян». Да и не было никаких ос­нований идти на такого рода безумные жертвы — обстанов­ка в экономике, при всей своей сложности, вовсе не была критической — необходимо было жестко, с умением взяться за ее реорганизацию. Все благоприятные предпосылки для этого были, в том числе и субъективного характера: руко­водители предприятий, специалисты, инженеры, рабочие — все хотели упорядоченной, организованной работы, имея четкий план и перспективу. Ее, эту перспективу, не дали, но зато объявили о «свободных ценах».

Заработные платы превратились в копейки, мгновенно возникла система «первобытного обмена» — вместо денеж­ной оплаты труда директора предприятий выдавали рабочим и инженерам часть произведенной продукции. Взрывным образом стала расти «подпольная экономика» — целые цеха переводились на производство каких-то товаров, пригодных к обмену на продовольствие. К примеру, на оборонных за­водах — не выдашь ведь рабочим танк, вместо заработной платы? Вот и стали они производить зажигалки, медные са­мовары и пр. — своеобразная «конверсия по Гайдару» — как стали называть этот процесс сами работники ВПК.

Таким образом, потребительский рынок (если можно его назвать так) прореагировал мгновенно, уже на следующий день после объявления Ельциным о новой политике це­нообразования — за два месяца до вступления в действие этого «нового порядка». Реакцию «рынка» на свой «новый, реформаторский подход» Ельцин мог увидеть лично, если бы он дал задачу своим новым членам правительства пройти по московским магазинам и базарам — там творилось нечто невообразимое — огромные толпы людей чуть ли не штур­мом брали прилавки и магазины.