Претендент
Шрифт:
– Этому идиоту повезет, если он сможет держать свой проклятый меч прямо, - заключил оптион.
Мурена рассмеялась. Это был уклончивый смех, который Макрон уже слышал раньше, вскоре после того, как Паво расправился с Бритомарисом, когда оптион узнал о заговоре помощника с целью отравить молодого человека. Теперь опять волосы на голове Макрона встали дыбом.
– Об этом уже позаботились, оптион.
– Что ты еще придумал?
– прошипел Макрон помощнику, борясь с желанием сломать его тонкую шею.
Мурена махнул рукой Гурджесу. Ланиста кивнул и поспешил к своим ожидающим его носилкам. - Скажем так: Дентер будет не единственным, кому завтра будет не легко на Арене.
Макрон нахмурился: - Ты не все учел! На твоем месте я бы опасался, что Паво проиграет.
Мурена резко повернулся к солдату: - Почему?
– Эта партия, только начало неприятностей. - Макрон ткнул большим пальцем в сторону помпейцев. Редко рассредоточенные охранники изо всех сил пытались вытеснить банду с площади. Их число удвоилось, а настроение стало откровенно враждебным. - Большая часть их уже в пути. Насколько я слышал, фанаты из Помпей прибудут сюда в огромном количестве.
Мурена слабо улыбнулся дебоширам. - Я не думаю, что несколько кулачных боев между соперничающими фанатами гладиатора вызовут беспокойство, оптион.
– Не о них тебе все же следует побеспокоиться. - Макрон скрестил руки на груди и кивнул на опрокинутый стол. - Толпа любит Паво. Они не захотят, чтобы их героя зарубили, и им не уже не нравится, как кучка психов из Помпеи во все глотки кричит об этом. Ты думаешь, что настроение толпы было беспредельным сегодня, подождите, пока ты не увидишь, что они будут вытворять завтра.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Рев толпы разнесся над Ареной и потряс здание до основания.
– Никакой пощады Мезонию! - хором закричала толпа.
– Убей мурмиллона!
Арена снова содрогнулась, когда толпа наполнилась жаждой крови. Паво почувствовал себя отвратительно. Воздух в туннеле был пропитан зловонием пота и блевотины. Из импровизированного лазарета доносились истерические крики. Поскольку Паво возглавил программу, его бой с Дентером станет последней схваткой в распорядке дня. Он провел весь день, слушая пронзительный лязг металла, рев толпы и вопли людей, которых оперировал Ахей. Чем ближе была битва, тем дольше, казалось, тянулось время, до предела напрягая его нервы.
Он успокоил дыхание и сосредоточился на стоящей перед ним задаче. Он смотрел на Каламуса и ждал сигнала выйти на Арену. Тренер стоял спиной к Паво, наблюдая за происходящим за воротами у входа в туннель. По обеим сторонам ворот стояли два стражника, положив руки на навершие мечей. Еще шесть были расположены через равные промежутки вдоль туннеля. Весь день они бдительно наблюдали за мужчинами. Не зря, подумал Паво. Тот момент перед тем, как он выйдет навстречу смерти на Арену, будет единственным, когда Рим доверит гладиатору остро заточенный клинок.
Толпа замолчала. Голос герольда эхом разнесся по коридорам, когда он официально объявил следующую пару гладиаторов.
– Пора, - прорычал Каламус.
Холодок пробежал по затылку Паво. Двое слуг спешили по туннелю из оружейной. Один из них сжимал оружие Паво - сеть была перекинута у него через плечо, а в руках он сжимал трезубец и кинжал. Второй слуга нес ключи от оружейной, а также большую глиняную чашу. Приняв оружие, Паво сбросил сеть у ног, привязал кинжал к поясу и сосредоточился на проверке равновесия трезубца.
Каламус отвернулся от ворот. Казалось, его позабавило напряженное выражение лица Паво: - Не смотри так мрачно, парень. Большинство новобранцев умирают при первом же появлении противника . Ты правильно все делаешь , раз зашел так далеко.
Паво стиснул зубы и обратил внимание на сеть. Веревка была сделана из мягких льняных волокон, сотканных в пряжу и скрученных в тонкие нити. Она была круглой и достаточно широкой, чтобы заманить под нее крупного мужчину, и с небольшими ячейками, чтобы попавшемуся в ловушку гладиатору было труднее освободиться. К краям сети были прикреплены заостренные свинцовые шарики, чтобы облегчить заброс. Хотя Паво чувствовал себя ужасно беззащитным без шлема или щита, вес снаряжения не мешал ему. Помимо трезубца и сети, он носил щитки на левой руке и ноге, с наплечником, установленным над набивкой правой руки, чтобы обеспечить дополнительную защиту его руки, бросающей сеть, и расширяющейся частью на плече для защиты головы сзади, если Дентер нацелится на яремную вену.
Паво затягивал петлю на углу сетки вокруг своего левого запястья, когда слуга сунул глиняную чашку ему перед носом. Он опустил взгляд и почувствовал, как его накрыла мгновенная волна тошноты. Чашка была до краев наполнена комковатой жидкостью цвета угля и обсыпана серыми хлопьями. Запах забил ноздри Паво. Он подавил подступившую к горлу тошноту.
– О ,Боги! - Он выглядел испуганным.
– Что это за вонючее зелье?
– Стандартная смесь перед боем, любезно предоставленная Ахеем, - как ни в чем не бывало, ответил Каламус. - В нем есть секретный ингредиент. Помогает сохранить нервы на Арене. Давай, пей, парень.
Паво нахмурился, глядя на чашку: - Я бы предпочел не пить.
Тренер повернулся к Паво: - Ах ты, засранец, - сказал он грубым и резким голосом, словно лезвие разрезающее ткань .
– Все еще думаешь, что есть одни правила для тебя и одни для всех остальных, а? Дайте мне ее! - Он выхватил чашку у слуги. Капли жидкости переливались через край и падали на пальцы.
– Это напиток! - настаивал он.
Паво сморщил нос. От одного взгляда на чашку его тошнило: - Спасибо, но я не буду его пить.
– Это напиток. Такой порядок! - рявкнул Каламус. Слюна брызнула Паво на щеку. Тренер схватила трезубец и ткнул кубком в гладиатора. Паво глубоко вздохнул, зажмурил глаза и влил смесь в рот. Он нервно сглотнул. Он чувствовал, как его желудок сжимается от позывов к рвоте. Когда жидкость скользнула вниз по его горлу, во рту остался едкий привкус. Затем он наклонился вперед, прижавшись ладонями к стене, и судорожно вздохнул, борясь с желанием блевнуть. Стена содрогалась от движения толпы наверху. Паво слышал только смех тренера, который звенел у него в ушах, когда он выплевывал горькие комки напитка. Вытерев рот, он выпрямился и бросил на Каламуса взгляд, полный испепеляющего презрения. Он почувствовал, как смесь забулькала в его кишках.