ПРЕВЕД победителю
Шрифт:
— Клюет! — заорал Паша.
Саша бросился в кресло, вмонтированное в палубу, позади вздрагивало удилище. Как только Ким закрепил его ремнями, Саша выпустил глубоководную оснастку из металлической коробки, в которой она помещалась.
— Смотри, не стань ее обедом! — пошутил Миша.
— Ни хуя, — ответил Саша, — но и жрать я ее не собираюсь, хотя улизнуть, суке, не дам.
— Да, акула — дерьмовая рыба. — подтвердил отец.
Во втором ряду как будто кто-то тоже схватил наживку и потянул
Это был самый волнующий момент, какой Коля мог наблюдать. Хотя он и не впервые бывал на подобном судне, каждый раз с благоговением следил, как мужчины боролись со своей добычей. Одни кричали, ругались, другие же подначивали первых. Мышцы рук были напряжены. На шеях и висках пульсировали вены. Они тяжело дышали, тянули, закручивали и раскручивали. Закручивали и раскручивали. С них ручьями тек пот, который кореец вытирал грязной тряпкой, чтобы пот не застил им глаза.
— Держи лесу туго!
— Не дай суке сорваться!
— Проведи ее еще не много!
— Пусть она выдохнется!
— Она уже выдохлась!
— Смотри, снасть путает!
— Это уже целых пятнадцать минут!
— Е-мое, Саш, ее любая баба бы уже притаранила!
— Вить, отъебись!
— Здоровая! Метра три!
— Еще одна! О, бля! Держись!
— На хуй, нам две?
— Отпустим!
— Сначала мы их прикончим! — внес ясность отец. — Акул никто не отпускает живыми. Верно я говорю, а, Василич?
— Ким, ты бы принес ствол, — сказал отец через пару минут ожесточенного мата.
Ким кивнул и бросился вниз.
— Какой ствол? — с трудом переводя дыхание, спросил Коля.
— У них на борту есть пистолет «макаров», как раз для того, чтобы стрелять акул, — спокойно объяснил отец.
Кореец быстро вернулся с «макаровым».
Виктор взял пистолет и встал в борту. Коле страшно захотелось зажать уши руками, но он не решился. Друзья отца стали бы смеяться над ним, и отец страшно бы разозлился.
— Ни одной не вижу, — сказал отец.
Напряженные тела блестели от пота. Все удилища были спущены немного ниже крайней отметки, и, казалось, они удерживаются одним только неукротимым желанием рыбаков, в чьих руках находились.
Вдруг отец крикнул:
— Сань! Ты почти взял свою. Я ее вижу!
— Отродье! — прохрипел, надсаживаясь, Саша. Его руки вспухли, он весь горел.
— А похожа на тебя! — пошутил кто-то.
— Да она уже на поверхности! — закричал отец. — У нее не хватит лески уйти на глубину. Готова, тварь!
— Я тоже готов! — рявкнул Саша. — Стреляй, блядь, в эту тварь!
Коля увидел блестящее, серое, торпедообразное тело в пяти-шести метрах от борта. Оно скользило по волнам, выставив наружу черный плавник. Какое-то мгновение оно оставалось совершенно неподвижным, а затем начало рваться, яростно метаться, пытаясь освободиться от крючка.
— Да она мне руки вырвет! — заорал Саша.
Несмотря на отчаянное сопротивление, рыба была подтянута ближе. Она принялась еще злее корчиться на крючке, готовая, в надежде вырваться, в клочки изорвать свою пасть, но всаживала металлический крючок все глубже. Во время этих метаний из воды высунулась ее гладкая зловещая голова, и на мгновение Коля разглядел сверкающие злобой глаза, наполненные каким-то внутренним бешеным огнем.
Отец выстрелил.
Кровь и куски мяса кругами разошлись по воде.
Вторая пуля вошла на пару сантиметров ниже первой.
Акула должна была быть уже мертва, но вместо этого как будто испытала новый прилив сил.
— Ты смотри, как, тварь, сопротивляется!
— Стреляй, Вить!
— Стреляй в голову!
— Целься в голову!
— Убей ее, на хуй, Вить!
— Убей, на хуй! Убей!
Пена, клокотавшая вокруг рыбы, стала розовой.
Отец дважды спустил курок. Большой пистолет прыгал у него в руках. Первый раз он промахнулся, зато второй выстрел достиг акульей головы.
Акула задергалась в конвульсиях, как будто хотела запрыгнуть на борт судна, и все на «Лилиане» изумленно воскликнули.
Она плюхнулась в воду и сдохла.
Через минуту Миша подвел свою добычу на расстояние выстрела с борта, и отец выстрелил еще раз. Теперь рука не подвела его, и он разом прикончил рыбину.
Морская пена стала пурпурной.
Ким бросился вперед с большим ножом и перерезал обе лески.
Саша и Миша сидели, обессилевшие в своих креслах, испытывая удовлетворение от охоты и боль во всем теле одновременно.
В ту же секунду океан забурлил, как будто был чугунком над огромным костром. Вздыбленные плавники замелькали, заполнив все пространство вокруг «Лилианы» — десять, двадцать, сорок акул…
Они набросились на свою мертвую коллегу, терзая и раздирая на куски. Акулы бросались друг на друга, подскакивали вверх и снова бухались в воду, они дрались за каждый кусок в каком-то всепоглощающем первобытном безумии.
Отец разрядил пистолет в неистовствовавшую стаю. Должно быть, он убил еще кого-то, поскольку волнение возросло.
Коле страшно хотелось убраться подальше от этой бойни. Но он не мог. Что-то удерживало его.
— Один кореш, — задумчиво произнес Паша, — нашел в желудке акулы портсигар.
— А мне говорили — обручальное кольцо.
— Да ясный пень, вещи, которые не перевариваются, остаются у нее в брюхе.
— Пацаны, а, может, нам вспороть ее и посмотреть, нет ли там чего интересненького?
— А что? Идея!
— Давайте вспорем ее прямо здесь, на палубе.