Превращение
Шрифт:
И снова падал снег. Я сидела в кресле посреди заснеженного леса, напротив меня на низкой ветке ели устроилась неприятная черная птица Ничего не стоило встать и прогнать ее. Еще легче было ее убить. Но я этого не делала. Время еще не пришло. Поступок, совершенный не вовремя, страшнее бездействия.
Меня разбудили Маринка и начавший пробирать холод.
Маринка протопала через кухню, как стадо маленьких гиппопотамчиков, зачем-то начала с грохотом перебирать сложенные около печки дрова.
— О! Ты уже проснулась! —
Какие-то секунды я соединяла реальность со своим сном, мне даже показалось, что где-то каркнула ворона. Или это кровать в комнате заскрипела?
Я потянулась, приходя в себя, глянула на Маринку. Глаза на меня не поднимает, гремит полешками. Специально разбудила. Накипело.
— Извини, — голос мой со сна был немного хрипловат, — с арканом неудачно получилось.
Девочка быстро глянула на меня и снова вернулась к дровам.
— Забыли, — ответила совсем по-взрослому.
— Ты испугалась?
Тело у меня ломило. Хотелось разобраться на запчасти и собраться по новой, но как-то удобней, что ли.
— Обрадовалась. — Поленья рассыпались вокруг нее. — Это так легко делается?
— Не очень. — Надо объяснить. В двух словах. Не пугая. — Аркан был не для тебя.
— А как от него защищаться? — Маринка даже не повернулась.
— Не нападать, — сказала быстро, не задумываясь. Зря. Не поймет.
Ноги затекли, я с трудом шевелилась, пережидая, когда утихомирятся разъяренные мурашки, взорвавшиеся в икрах.
— Я… — Маринка водила пальцем по полу — Макс сказал, что я могу уйти в любую минуту. И скоро уйду. Он мне больше ничего не даст.
— Марина, я никогда… — Девочка вскинула ладонь вверх. — Не надо ничего говорить! Вы уйдете, я тоже уйду.
Маринка вертелась передо мной и была сейчас похожа на котенка. Волосы у нее опять растрепались, так и хотелось посадить ее на колени, причесать, собрать всю ее непоседливость в хвост.
— Это скоро пройдет.
— Я не хочу, чтобы такое повторилось.
— Спасибо, что помогла мне сегодня, — прошептала я.
— Да ладно! — миролюбиво тряхнула гривой юная вампирша. — Ты тоже ничего.
В Маринке словно перекрыли кран с горечью и пустили веселье. Девочка живо оглянулась.
— А где Дима?
Не дожидаясь ответа, который я вряд ли могла дать, девочка помчалась в комнату и стала расталкивать уснувшего Дракона. Он сначала мычал, а потом накричал на нее и весь оставшийся вечер ни с кем не разговаривал. Особенно с Маринкой. Обиделся. По себе знаю, как тяжело обижаться на вампира, который не понимает твоих эмоций. Тем более зря это сделал Дракон. Маринка была не в том настроении, чтобы прощать своей игрушке проступок.
Вечер прошел в молчании. Без Маринкиной суеты дом наш как будто померк. К ночи пришел обещанный Максом мороз — столбик термометра упал до
Я куталась в два одеяла, размышляя, не натянуть ли мне шапку — вымороженная комната не хотела согреваться. Макс устроился рядом. Сначала, чтобы не добавлять мне холода, он сидел на стуле. Но потом не выдержал и прилег на край кровати.
— Каким ты был раньше? — Пальцем я осторожно водила по его бровям, по носу, по широкому гладкому лбу.
— Разным.
Макс лежал, довольно прикрыв глаза. Сейчас он был похож на кошку. На большую сытую кошку, готовую вот-вот заурчать от осознания собственного благополучия.
— Каким?
Хотелось прижаться к любимому, но шевелиться было лень. Я пригрелась, и малейшее
движение вызывало неприятные изморосные мурашки.
— Тщеславным.
— О чем мечтал? — Я хихикнула, нарушая хрупкий баланс между робким теплом под одеялом и холодом снаружи.
— У меня была очень красивая мать, она пользовалась популярностью в свете. Талантливый отец. Я был как бы при них. Милый мальчик замечательных родителей.
— А на самом деле?
— На самом деле мне всегда нравилось нарушать те правила, которых следовало придерживаться. В правило входили необходимость определенных знаний, подходящий круг знакомств, удачная партия, приумножение капитала семьи.
— Не оригинально, — покачала я головой. Бороться с холодом больше сил не было. Я расслабилась, разрешая себе мерзнуть.
— Не забывай, Германия в середине девятнадцатого века не была отдельным государством. Мелкие княжества входили в состав то одной, то другой страны, и держались они только на старинных правилах и обычаях. Революции и бунтари рождались либо западнее — в Испании, либо восточнее — в России. У Германии были деньги, но не было пассионариев.
— Ты хотел совершить революцию? — Я смотрела на правильно-красивое лицо любимого, всегда такое спокойное, и не могла представить его с винтовкой на баррикадах.
— Нет, пытался сбежать из дома.
— Далеко?
— Насколько хватало сил терпеть голод. Дня на три. Потом или меня возвращали, или я возвращался сам.
— Герой! — Я растрепала его челку.
— Ja, ein Held! [Да, герой! (нем.)] — грустно произнес Макс. — Пытаюсь вспомнить, почему я тогда выпрыгнул из окна. Мне кажется, из-за того же — из-за желания кому-то что-то доказать. Мать была такой идеально-правильной и погибла только потому, что я совершил ошибку. Любое мое самостоятельное действие вело к неудачам. Я даже умереть не смог. И это мне помешали сделать.