Прежде, чем их повесят

Аберкромби Джо

На дороге стояли две пустые повозки; третья — без одного колеса — лежала на боку вместе с впряженной мертвой лошадью; изо рта животного свешивался розовый язык, над окровавленным боком торчали обломки двух стрел. На примятой траве, точно разбросанные в детской игрушки, валялись трупы. На одних телах чернели глубокие раны, у других были переломаны конечности, над некоторыми топорщились стрелы. У одного убитого не хватало руки — только обломок кости торчал, как из куска мяса на прилавке у мясника.

Куда ни глянь — всюду искореженное оружие, обломки

дерева, изрезанные рулоны ткани на сырой траве, открытые сундуки, развороченные бочки да выпотрошенные ящики.

— Торговцы, — пробормотал Девятипалый, озирая царящий вокруг разор. — И мы под них маскируемся! Жизнь тут не стоит ломаного гроша.

— А где-то по-другому? — скривив губы, заметила Ферро.

Веющий над равниной холодный ветер пробирал Джезаля сквозь сырую одежду до костей. Он никогда не видел мертвых, а тут их лежало… сколько? Не меньше дюжины. Он начал считать, но, пересчитав половину, почувствовал легкую дурноту.

Остальных жуткое зрелище, похоже, не очень впечатлило. Хотя чему удивляться? Для таких насилие — обычное дело. Ферро, невозмутимая, будто сотрудник похоронного бюро, деловито переворачивала и осматривала изувеченные тела. Девятипалый стоял с видом: «видал я и похуже». Видал — как пить дать. И даже сам наверняка нарубил гору трупов. Байяз и брат Длинноногий слегка встревожились, но так же они тревожились, когда натыкались на неизвестный конный след. А Малахуса Ки происходящее вообще не интересовало.

Джезалю не помешала бы хоть крупица их спокойствия. Честно говоря, он чувствовал сильную дурноту, но ни за что бы в том не признался. Какая жуткая кожа — восковая, бледная, в брызгах дождевых капель… А одежда? Сапоги, куртки, даже рубашки — все исчезло. Что осталось, изодрано и вывернуто. А раны? Красные рваные полосы, синие и черные кровоподтеки, разрезы, разрывы, разверстые дыры…

Джезаль вдруг завертелся в седле, посмотрел назад, влево, направо. Всюду расстилалась пустынная равнина: бежать некуда, даже если кто-то подскажет направление к ближайшему человеческому жилью. В компании из шести человек Джезалю было безумно одиноко, а бескрайние, просторные луга напоминали ему клетку-ловушку.

Один из трупов — лопоухий рыжеватый юноша, примерно одних лет с Джезалем — смотрел прямо на него, отчего по телу побежали мурашки. Юноше не мешало бы побриться, хотя теперь это не имело значения. Несчастный держался окровавленными ладонями за живот, как будто пытаясь закрыть зияющую в нем глубокую рану. Внутри влажно поблескивали багрово-красные внутренности. Джезаля замутило. Его, правда, и без того с утра мутило от голода. Галеты ему осточертели, а бурду, которую ели остальные, он впихивал в себя через силу. Он отвернулся от тошнотворного зрелища и начал рассматривать траву, якобы в расчете отыскать важные улики. Желудок сжимался, подкатывал к горлу.

Крепко сжав поводья, Джезаль попытался сглотнуть набежавшую слюну. Все-таки он гордый сын Союза, черт возьми! Более того — дворянин, отпрыск знаменитого, благородного семейства! А главное — отважный офицер Собственного

королевского полка и победитель турнира! Нет, не станет он позориться, корчась от рвоты на глазах этого сборища дикарей и придурков из-за пятен засохшей крови. Ни за что! Ни при каких обстоятельствах! На кону — честь страны. Не сводя глаз с черной мокрой земли, Джезаль стиснул зубы и велел желудку успокоиться. Постепенно его начало отпускать. Он несколько раз глубоко втянул носом прохладный, влажный — такой успокаивающий — воздух, а когда окончательно пришел в себя, оглянулся посмотреть, что делают остальные.

Ферро сидела на корточках, почти по запястье засунув руку в открытую рану.

— Остыл. Умер по меньшей мере утром, — бросила она Девятипалому и вытащила руку; на пальцах темнела свернувшаяся кровь.

В тот же миг Джезаль срыгнул на куртку половину скудного завтрака — даже из седла выбраться не успел. Пошатываясь, точно пьяный, он прошел два шага, и желудок снова скрутило. Уперевшись ладонями в колени, он согнулся пополам и сплюнул желчь на траву. Перед глазами все плыло.

— Ты как, в порядке?

Джезаль поднял взгляд на Логена и, несмотря на свисающую с губы длинную нить горькой слюны, попытался изобразить невозмутимость.

— Кажется, съел что-то не то, — пробормотал он, вытирая дрожащей рукой нос и рот.

Жалкая, конечно, уловка…

Однако Девятипалый лишь понимающе кивнул.

— Наверное, из-за мяса, что ели на завтрак. Меня и самого подташнивает. — Он улыбнулся своей жуткой улыбкой и протянул Джезалю бурдюк с водой. — Пей побольше. Надо промыть желудок.

Джезаль прополоскал рот, сплюнул и хмуро посмотрел вслед Девятипалому, шагающему обратно к трупам. Как странно… Будь на месте северянина другой человек, он счел бы его поступок благородным. Джезаль сделал еще один большой глоток, наконец ему полегчало. Медленно, на неверных ногах, он подошел к лошади и взгромоздился в седло.

— Нападавших было много. Все хорошо вооружены, — говорила Ферро. — На траве уйма следов.

— Тогда нам лучше усилить бдительность, — попытался встрять в разговор Джезаль.

Байяз вихрем обернулся.

— Да мы всегда должны быть начеку! Это само собой разумеется! Далеко еще до Дармиума?

Брат Длинноногий, прищурившись, посмотрел на небо, обвел взглядом равнину и, послюнявив палец, подставил его под ветер.

— Без звезд трудно сказать наверняка, даже человеку моих дарований. Думаю, миль пятьдесят.

— Значит, скоро придется сойти с дороги.

— Разве мы не собираемся перейти реку у Дармиума?

— В городе хаос. Там засел Кабриан. Никого не впускает, никого не выпускает. Рисковать нам нельзя.

— Хорошо. Тогда пойдем в Аостум. Сделаем большой крюк вокруг Дармиума, и двинемся на запад. Этот путь немного длиннее, зато…

— Нет.

— Нет?!

— Мост в Аустуме разрушен.

— Разрушен? — Навигатор нахмурился. — Воистину, Господь любит испытывать самых преданных своих рабов! Можно перейти Аос вброд, а потом…