Прежде, чем их повесят
Шрифт:
— Тем не менее его одурачили. — Первый из магов задумчиво качнул головой.
— Несчастный глупец Гластрод! Он, похоже, не понимал, что твари, обитающие на другой стороне, сотканы из лжи. Заключать с ними сделку — все равно что играть с огнем. Гластрод начал готовиться к обряду, но во время процесса из-за спешки допустил какой-то мелкий промах. Неизвестно, какой. Может, крупицу соли уронил мимо? Последствия ошибки оказались поистине катастрофическими: вся накопленная сила, которой Гластрод намеревался пробить брешь между мирами, неуправляемой волной вдруг выплеснулась наружу. Гластрод сам себя
— Совершенно верно, — ответил маг. — Я знаю. Сам все видел еще юным болваном с роскошной блестящей шевелюрой… — Он провел рукой по лысому черепу. — Юным болваном, не сведущим ни в магии, ни в мудрости, ни в силе. Как ты сейчас, мастер Ки.
Ученик склонил голову.
— Учение — смысл моей жизни.
— И тут ты значительно продвинулся. Понравилась тебе история, мастер Девятипалый?
Логен надул щеки.
— Вообще-то я надеялся услышать что-нибудь более смешное, но придется довольствоваться тем, что есть.
— Чушь это все, если хотите знать мое мнение, — насмешливо бросил Луфар.
— Ха! — хмыкнул Байяз. — К счастью, не хотим. Вы бы, капитан, лучше миски вымыли, пока не очень поздно.
— Я?!
— Ну посудите сами: один добыл еду, другой приготовил, третий развлек нас интересным рассказом. Только вы пока ничего полезного не сделали.
— И вы.
— О, я уже слишком стар, чтобы по ночам плескаться в ручьях. — Маг посуровел. — Великий человек в первую очередь учится смирению. Миски ждут вас, капитан.
Луфар собрался возразить, но потом передумал. Резко поднявшись, он скинул на траву одеяло, а затем начал собирать стоящую вокруг костра посуду.
— Черт бы подрал ваши миски! — ругнулся он и с недовольным видом потопал к ручью.
Ферро смотрела ему вслед, на ее лице застыло странное выражение: вероятно, подобие улыбки. Когда Луфар скрылся в темноте, она опустила взгляд на костер и облизнула губы. Логен протянул ей мех с водой, предварительно вытянув пробку.
— Ага.
Ферро схватила сосуд и жадно отхлебнула из горлышка. Вытирая рукавом рот, она искоса взглянула на Логена. Брови ее резко сошлись на переносице.
— Что такое?
— Ничего, — быстро отозвался он, разводя руки в стороны. — Совершенно ничего.
Логен принял невозмутимый вид, скрывая улыбку. Мелкие знаки внимания да время — так своего и добьешься.
Небольшие преступления
— Вот это холод! Правда, полковник Вест?
— Да, ваше высочество. Зима на носу.
Сыпавший ночью мокрый снег превратился к утру в ледяную хрустящую корку. При бледном свете восходящего солнца мир казался подмороженным. Под конскими копытами хрустела и чавкала подмороженная грязь. С подмороженных деревьев печально срывались хрустальные капли. Да и Вест выглядел не лучшим образом: из носа текло, над губами клубился пар, онемевшие от холода уши неприятно пощипывало.
Не мерз только принц Ладислав — его
— И все-таки люди, несмотря на суровую погоду, держатся молодцом!
Вест едва поверил ушам. Да, Собственный королевский полк под началом принца Ладислава действительно чувствовал себя неплохо. Их просторные палатки стояли ровными рядами в центре лагеря, перед каждой горел костер для приготовления пищи, а неподалеку паслись прекрасные ухоженные лошади.
Однако рекрутам, составляющим добрых три четверти войска, повезло меньше. На многих без слез не взглянешь: оружия нет; обучение не прошли; одни больны, другие стары — им ходить не под силу, не то что сражаться. У некоторых нет ничего, кроме одежды, да и та — одно название, жалкие лохмотья. А однажды Вест видел, как несколько рекрутов, сбившись под деревьями в кучу, чтобы согреться, укрывались от дождя половиной одеяла. Это просто позор!
— Королевский полк хорошо экипирован, но меня тревожит положение некоторых рекрутов, ваше…
— Да, — словно не слыша, продолжал Ладислав, — все держатся молодцами! Буквально грызут от нетерпения удила! Может, их горячие сердца согревают, а, Вест? Так и рвутся в бой с врагом! Чертовски досадно, что приходится торчать на берегу треклятой реки!
Вест прикусил губу. Невероятный талант принца к самообману поражал его с каждым днем все больше. Его высочество свято верил, что он великий, прославленный военачальник, командующий армией непревзойденных воинов. Что он одержит великую победу и под гром фанфар героем въедет в Адую. Не шевеля и пальцем, чтобы фантазии стали реальностью, принц вел себя так, будто все уже позади. Печальные, неприятные, противоречащие его абсурдным убеждениям факты разум принца отказывался принимать. Не нюхавшие пороха штабные франты восхищались его «незаурядными суждениями», поздравляли друг друга и соглашались с любой изреченной им нелепицей.
Впрочем, чему удивляться? У человека, который никогда ни в чем не нуждался, ни к чему не стремился, не вырабатывал в себе зачатки самодисциплины, естественно, странные представления о мире. Вест давно об этом догадывался. И вот оно, живое тому доказательство, скачет подле него, расточая улыбки, словно забота о десяти тысячах солдат — пустяк из пустяков. Как справедливо заметил лорд-маршал Берр, с настоящей жизнью кронпринц не знаком.
— Вот это холод, — вновь с легким недовольством сказал принц. — Не то что в гуркхульских песках! Правда, полковник Вест?
— Правда, ваше высочество.
— И все же, Вест, кое-что неизменно, вне зависимости от климата и местности. Я говорю о войне! О войне в целом! Война везде одинакова! Честь! Отвага! Слава! Вы ведь сражались вместе с полковником Глоктой?
— Сражался, ваше высочество.
— Как же я любил в детстве слушать рассказы о его подвигах! Полковник был одним из моих любимых героев. До чего ловко и смело он действовал: обходил врага с тыла, перекрывал пути сообщения, захватывал вещевые обозы и все такое! — Стек принца описал в воздухе круг и обрушился на воображаемый обоз. — Грандиозно! Вы, полагаю, видели это собственными глазами?