Презумпция любви
Шрифт:
«Сейчас! Сейчас!» И стал быстро открывать одну за другой все задвижки на двойных дверях, удивляясь, зачем людям, которые теперь живут в апельсиновом саду, когда- то понадобилось так много замков!
— Ой! — сказала стоящая за дверью молодая женщина, которую Лавров вчера называл странным именем «Иванна». — Извините, мальчик, я, кажется этажом ошиблась!
— Нет! Нет! — закричал Лавров, почти прыгающий на одной ноге по длинному коридору. — Это мой мальчик, Иванна! Мой! Ну, что ты стоишь, Горка! Приглашай!
Теперь, когда Горка оказался рядом с гостьей,
— А я вдруг на миг чуть сознания не лишилась, подумала, вдруг всё это мне просто привиделось. И поездка наша ночная, и утренняя встреча. Я же всё время твердила номер квартиры …41! На два больше, чем тебе!
Лавров протянул руки, Горка отстранился, и они обнялись.
— Послушайте, мальчики, — через секунду вырываясь из объятий Лаврова, просительно сказала Иванна, — а воду вам не отключили? Мы в гостинице едва успели умыться, как краны зашипели и всё! Какая- то авария! На мне столько пыли, что я чувствую себя чем- то вроде огородной грядки, на которой можно выращивать спаржевую фасоль!
— Не отключили! — в один голос сказали Горка и Константин.
— Тогда я в ванную! Костя, дай мне какую- нибудь свою рубашку. Я кофточку освежу.
— Ну, дам, конечно. И… там полотенце зелёное, оно это…чистое.
Когда из ванной раздалось пение, Горка, как стоял посередине коридора, так и застыл.
— Горка, — принялся тормошить его Лавров, — на балконе футболка сохла. Куда она делась?
— А? Футболка? Я её Рыже. Доктору отдал. У него мокрая была. Он звонил Вам?
— Звонил. Кругом я, парень, перед ним виноват. А тут ещё стиральную машину бельём набил, а порошка не купил! Ладно, пойду в шкафу пороюсь.
— Дядя Костя, дядя Костя, а она певица?
— Иванка? В общем да, у них областной музыкально- драматический театр. Маленький, но известный. Он во многих странах гастролировал. Даже в Италии. Она сейчас, можно сказать, «шепчет». А если во весь голос?! Но что же с рубашкой делать? А, сынок? Пойду форменку что ли достану.
Обращение «сынок», Горка пропустил мимо ушей. Мало ли кто обращается так к пацанам. Но дорогого стоило то, что Костя даже при таких обстоятельствах ничуть им, Игорем, не тяготился. Горке ведь не было уже давно тех восьми глупых лет, когда он не понимал, почему мама и отец иногда явно были озадачены, куда бы его сплавить из однокомнатной квартиры хотя бы ненадолго. Это несмотря на то, что он, Горка, был их собственным ребёнком. А зачем, скажите, ради него чем- то жертвовать полковнику Лаврову с подругой? И внутри Игоря от этого вопроса всё время сталкивались разные чувства. Он и по щенячьи радовался и готов был всё сделать для Кости. Во всём помочь за такое его отношение. А потом его, как холодной водой окатывало. Начинал думать: «Она из ванной выйдет, они переглянутся и поймут, кто здесь третий- лишний. Кто я им!»
Горка пошёл в кухню, опустился на стул и замер, положив руки на колени.
Он слышал, как Костя спешил по коридору, делая сильный упор на здоровую ногу, как открыла дверь Иванна, и они вдруг громко рассмеялись, вместе и как- то в тон. А потом оба показались на пороге, и стало ясно, отчего они веселились. Плечи форменной белой рубашки Лаврова обвисали на руках гостьи чуть ли не до локтей, такая она была узенькая. Иванна, не останавливаясь на пороге, сказала:
– Костик, я пойду повешу блузку на балконе. Я её твоим шампунем постирала.
— Да, да. Там и вешалка на верёвке.
А Константин, встретился глазами с Горкой и застыл на месте. Как будто сработала машина времени, и перед ним сидел не шустрый мальчуган, который только что готовился к «званому вечеру» с предвкушением чего- то необыкновенно радостного, а тот, маленький равнодушный робот с ничего не выражающим лицом, каким он был неделю назад. Вот только не стало «заедов» на детски пухлых губах, и короткий ёршик густых русых волос покрыл круглую высоколобую голову.
— Ты что, Горка?! — Лавров схватил мальчика за плечи. — Что с тобой?!
Горка поднял на Константина полные слёз глаза.
— Я ничего. Я так. Я в комнате подожду.
— Чего?! — изумился Лавров.
— Чтоб не мешать. А в интернат меня можно на такси отправить. Я уже ездил так к майору.
— Когда это тебе в голову пришло?
Горка опустил глаза:
— Когда Она запела.
— Не понравилось?
Горка отвернулся.
— Да нет, — вдруг, сильно краснея, сказал Игорь. — У мамы моей тоже сопрано было. Папа любил, когда она дома напевала. Только он редко приезжал. Я не маленький. Понимаю теперь, как им хотелось друг с другом наедине побыть. А раньше обижался. Ну, и не хочу вам мешать.
— Волк козу задери! — в сердцах сказал Лавров, опускаясь на стул. — И этот за меня решает!
Вид у него был такой по- детски обиженный, что Горка неожиданно для себя фыркнул.
— Давай хлеб нарезай, и будем борщ по тарелкам разливать, — продолжил Константин устало. — Мы с тобой тут что- то перехватывали, а девчонка целый день на одном кофе.
Иванна вошла — они и не услыхали. Босые узкие ступни, почти прикрытые длинной юбкой, легко касались пола. Попала в солнечную дорожку и вся засветилась. Влажные волосы точно намокшие под дождём головки ромашек, собранные в пучок. А большие глаза — зелёные с тёплым желто- коричневым ободком вокруг зрачка.
Горка так и замер, раскрыв рот. И Лавров застыл с тарелкой в руках.
Первый раз за последние три года, Горка увидел то, чего ему не хватало в окружающих людях и чего было так много рядом с мамой — красоты, которая бывает только у женщин.
Какое- то он время сидел, как оглушенный. Слышал, что Костя и Иванна говорили о чем- то, но слов не разбирал. Налили вино в бокалы, чокались, смеялись. Горке достался большой бокал не- то Пепси, не то Колы, но он даже вкуса не почувствовал. Всё это было как- то отдельно от него. Сердце просто- таки толкалось в груди.