Презумпция виновности
Шрифт:
— Забудь, — Даниил все-таки начал машинально покачивать её, не переставая перебирать темные пряди. — Ты к нему больше не вернешься, так что ничего не бойся.
— Проще сказать, чем сделать, — Софья так и не отодвинулась, продолжая прижиматься к его плечу почему-то холодным носом. — И извини за сегодняшнее. Но только в той части, что не стала разбираться, начав с претензий. Ты мне доставил слишком много проблем, чтобы резко обо всем забыть и перевести в разряд белых и пушистых.
— Угу, я серый и чешуйчатый. И ты прости, что высказал все в такой манере, но мнение о твоей
Соня молча закатила глаза, даже не надеясь, что он заметит и поймет. Вот зря она чуть раньше думала, что не хочет ничего поменять в Данииле. Но на душе существенно полегчало, пусть всех проблем они и не решили.
Так, значит, уже придуманный план лучше отложить на совсем крайний случай. Золотце, скорее всего, поймет его мотивы и даже поможет, но лучше не рисковать — она настолько привыкла, что её пытаются использовать втемную, что может ещё больше замкнуться и отдалиться. И вообще Дану хотелось, чтобы она сама захотела с ним остаться, а не из-за отсутствия альтернативы. А если придется уезжать вдвоем, тут особого выбора не будет…
— Тебе завтра рано вставать, идем спать, — она приподняла голову, собираясь вставать.
— Подожди. Теперь моя очередь.
— В смысле?
— Ты рассказала о себе, я хочу, чтобы и ты обо мне все знала.
"Ну, или почти все".
— Оу, — немного подумав, Соня легла обратно. — Мне, правда, интересно и хочется узнать, но… Если ты рассказываешь только потом, что нужно как-то ответить на мою откровенность, лучше не надо. Не стоит насиловать себя ради этого.
— Угу. А теперь не перебивай, — ему и не хотелось, но Золотце должна узнать, чтобы понять кое-какие его загоны. Раз уж им теперь "в горе и в радости", то нужно учиться доверять друг другу. — Что ты слышала о моей семье?
— Что вас с братом растила мать. Её не стало около пятнадцати лет назад. Об отце нигде не упоминается. В принципе, все.
— Не густо, — он усмехнулся, отвлекшись только на то, чтобы пригладить её волосы, лезущие ему в глаза. — У отца была другая семья — официальная. Мама же прожила все эти годы в статусе, вроде, и любимой женщины, но любовницы.
— О вас кто-то знал? — хоть и попросил не лезть в исповедь, но это оказалось выше её сил. И голову запрокинула, чтобы можно было смотреть ему в лицо. Хотя от того, каким спокойным оно было, Соне стало как-то не по себе.
— Конечно. И все делали вид, что не в курсе. Отец был старше мамы почти на двадцать лет, но она его не просто любила… Она им болела. Если он долго не появлялся, мама становилась какой-то блеклой, как будто в прямом смысле не могла без него жить.
— А отец? Он любил её?
— Наверное, да. Но свою должность он любил больше — партработники могли сколько угодно иметь любовниц и детей от них, но только если соблюдались приличия. А уж о разводе, чтобы потом жениться на маме, и речи не шло, карьера бы сразу закончилась. Его тесть был далеко не последним человеком в крайкоме, так что о сытой и тихой жизни пришлось бы забыть. Но мама слишком любила и больше заботилась о нем, чем о себе.
Где-то во дворе, не иначе как, попутав месяцы, призывно-пронзительно мяукнула кошка, но уже через пару секунд замолчала. Наверное, кто-то бросил в неё календарем.
— Где он сейчас? — Соня не хотела, чтобы Дан и дальше вспоминал детство, и без того понятно, что произошло дальше. Встречи украдкой, чтобы никто не заметил, все праздники и выходные врозь, ведь есть же и другая семья, имеющая на него все права.
— Умер. Уже довольно давно. Его повысили в конце восьмидесятых, и он уехал, — рассказывать о нем было просто, хотя бы по той причине, что Даниил уже давно не считал того человека своим отцом.
— Почем вы не уехали вместе с ним? — обида и уязвленное самолюбие уже успокоились, но теперь Софья как-то совершенно ясно представила Дана ребенком. Раньше не могла — вот не получалось и все. Того же Димку, который и сейчас зачастую ведет себя, как пацан, а не взрослый мужчина, запросто, а его — нет. Зато сейчас очень даже получилось. Белобрысый сероглазый мальчишка. И, наверное, лопоухий. Неизвестно, с чего Соня так решила, но была уверена, что он был ушастым и конопатым.
— Потому что никто не позвал. После этого мама сильно изменилась, стала намного более замкнутой. Но в нас с Димкой души не чаяла, тут не могу ничего сказать.
И снова пауза. Оказывается, гулять по закоулкам собственной памяти, представляя маму, занятие уже намного менее легкое и приятное. Хорошо, что Соня не лезла с сочувствием или замечаниями, хотя он днем сделал как раз именно это, о чем теперь почти сожалел. Какими бы ни были её приемные родители, но они для неё были единственной семьей, которую Золотце помнила. Плохой или хорошей, уже вторично, но другой она не знала.
— А потом?
— А потом она узнала, что он умер. И ушла вслед за ним через неделю.
— Она…? — говорить предположение вслух не хотелось, но сделать какой-либо другой вывод было трудно.
— Нет, не суицид. Мама просто расхотела жить. Иногда так бывает — человек, вроде, живой, дышит, разговаривает. Но присмотришься и понимаешь, что все — внутри ничего нет. Именно это произошло с ней.
Соне до нервного чеса захотелось встать, крепко-крепко обнять Дана, прижать его голову к своей груди и просто немного помолчать. А потом найти могилу его отца и хорошенько попинать надгробный камень. Может, он и не был плохим человеком, в том смысле, которые вкладывают все люди, но прекрасно понимала, что чувствует ребенок, которому едва ли не в полный голос сказали, что он не нужен. Пусть Даниил тогда был уже подростком, но…
После того, как сбежала от Марата, Софья все-таки решилась попытаться найти родных родителей. Хотя интуитивно понимала, что их, скорее всего, уже давно нет в живых. Более того — почти надеялась. И прекрасно помнила, каким шоком обернулось для неё знание, что биологический отец жив. О матери она узнавать не стала. Пусть хотя бы её образ останется светлым. Незапятнанным пониманием того, что эти люди просто выкинули собственную дочь и ни разу о ней не вспомнили. Ведь найти было предельно просто, достаточно проследить, куда переехали Маркевичи после получения российского гражданства. Они и адрес-то не меняли, не то, то город…