При попытке к бегству
Шрифт:
И оно, это сообщение, в отличие от того, что осталось на столе, было адресовано вовсе не Перейре, носителю отличного меча и начальнику охраны в хижинах у пределов машин. Оно предназначалось Вадиму Дубровину, структуральному лингвисту и Прогрессору седьмого призыва, известному под псевдонимом "Летающий Бык".
2.
"04.08.-09.18. АТОС - ЛЕТАЮЩЕМУ БЫКУ.
НАСТОЯЩИМ ДОВОЖУ ДО СВЕДЕНИЯ: ОТ 04.08.-07.03 В СИСТЕМУ ЕН 7031 (ПЛАНЕТА САУЛА) НАПРАВЛЯЕТСЯ СО СПЕЦИАЛЬНЫМ ЗАДАНИЕМ УПОЛНОМОЧЕННЫЙ КОМКОН-2 ВОДОЛЕЙ (Г.СЕРОСОВИН).
ПРИКАЗЫВАЮ: ОКАЗАТЬ ВОДОЛЕЮ ВСЕМЕРНОЕ СОДЕЙСТВИЕ В ВЫПОЛНЕНИИ ЗАДАНИЯ. ВОПРОСОВ
ПАРОЛЬ ДЛЯ СВЯЗИ: "Я ПОСЛАН ТЕМ, КТО СТОИТ НА ВЕЛИКОМ И МОГУЧЕМ УТЕСЕ, СВЕРКАЮЩЕМ БОЕ, С НОГОЙ НА НЕБЕ, ЖИВУЩЕМ ПОКА НЕ ИСЧЕЗНУТ МАШИНЫ". ОТЗЫВ: "Я ЗНАЮ ЭТОГО ДОСТОЙНЕЙШЕГО ИЗ ЛЮДЕЙ".
АТОС (М.СИДОРОВ, ПРЕЗИДЕНТ СЕКТОРА "УРАЛ-СЕВЕР" КОМКОН-2, ВИЦЕ-ПРЕЗИДЕНТ КОМКОН-1, ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ПОДКОМИССИИ ПО ПРОГРЕССОРСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ)."
– Ё-моё!
– только таким выражением и сумел прокомментировать послание Летающий Бык.
– Словно с цепи все сорвались, - добавил он же, подумав.
Действительно, тут завистники и проходимцы всех мастей интриги плетут, ямы копают-роют, а эти деятели надумали прислать комконовца, который в местных условиях ни уха, ни рыла, о Сауле разве что и слышал: "рабовладельческий строй, концентрационные лагеря, война всех со всеми". А как увидит и на своей шкуре почувствует, что это такое "рабовладельческий строй", так сразу начнет разыгрывать борца за справедливость, за права угнетенных масс и так далее и тому подобное. Знаем мы этих дилетантов с Земли. Были уже прецеденты.
Вадим вздохнул и пропел едва слышно:
Пусть в буфете царь - буфетчик,
А на компе - программист.
Ну а здесь за всё ответчик
Структуральнейший лингвист.
Давно миновали те времена, когда он смотрел на мир сквозь радужные очки добропорядочного коммунара; став Прогрессором, Вадим утратил множество иллюзий и теперь не стал бы убеждать Саула, что "кучка вонючих феодалов против коммунистической колонии" - это "тьфу!". И настроение стихов структуральнейшего из лингвистов изменилось под стать взглядам на жизнь.
А в последнее время Дубровин стал даже задумываться о целесообразности института Прогрессорства в целом. Мысли свои по этому поводу он излагал прибывающим с Земли эмиссарам, если, конечно, эмиссар располагал к общению и не был озабочен собственными проблемами настолько, чтобы ничего другого вокруг себя не видеть и не слышать. Соображения Вадима сводились к тому, что раньше или позже любой Прогрессор ("Вот на меня, к примеру, посмотрите!") приходит к осознанию того простого факта, что вся его деятельность абсурдна и не несёт в себе сколько-нибудь значимых благ для низкоразвитых цивилизаций. В качестве подтверждения своих слов Дубровин любил приводить известный исторический анекдот, связанный с разработками ИЭИ в Арканаре. Розовощекие мулодцы из Института экспериментальной истории умудрились за десять лет вывезти из Арканара под предлогом спасения "задыхающейся во мраке средневековья" нации всех более-менее здравомыслящих людей, избавив таким образом страну от оппозиции, что в конечном счёте привело Арканар к военной катастрофе и потере независимости. Развивая мысль далее, Вадим ссылался и на собственное нелепое положение, при котором он вынужден работать начальником концентрационного лагеря и объяснять вшивым копейщикам, "что такое хорошо и что такое плохо". Копейщики
Трудно - ох как трудно!
– удержаться от публичных порок и образцово-показательных казней. Трудно - ох как трудно!
– быть Прогрессором...
В общем, проблем хватало. И сообщение по нуль-связи от Атоса-Сидорова увеличивало список проблем ещё на один (выделенный жирно) пункт. Или даже на несколько пунктов.
И то ли потому, что настолько неуместным оказалось оно сейчас ("Лучше бы новый синтезатор прислали, а не комконовца!"), то ли потому, что Вадим не успел в достаточной степени остыть и выйти из роли носителя отличного меча и начальника стражи, но это сообщение вызвало в смятенной душе Вадима самые нехорошие подозрения.
"А никак они мне решили Генеральную Инспекцию тут устроить? подумал он с тоской.
– Это для Великого и Могучего я может быть слишком либерален, а в представлениях любого порядочного землянина, я - сатрап и эксплуататор народных масс, "банный лист", одним словом. И приедет такой, весь из себя чистенький и высокоморальный, глянет и возопит: "Лагерь смерти! Лагерь смерти!", и все мои доводы по поводу того, что в лагере уже больше года никто не умирал, не услышит и не оценит. А если еще поднимет местную документацию и сообразит, что хижины работают на войну - тут уж и совсем клейма некуда будет поставить!".
Горестные размышления Дубровина были прерваны громким топотом и возней на крыльце.
Носитель отличного меча и начальник стражи у пределов машин накинул на плечи шубу и вышел в холодные сени.
В сенях толпились копейщики.
– Что происходит? Кто приказал?
– визгливо осведомился Перейра.
Был тут и Хайра. Сложив руки перед грудью и поклонившись, он басовито доложил:
– Мы просим прощения, светлый и великий, но в хижинах у пределов машин появился странник.
– Странник?
– Перейра нахмурился.
– Какой странник?
– Он пришёл со стороны Дороги. На нём странная одежда и говорит он странно. Сначала мы решили, что это один из низких, но потом вспомнили...
– Где он?!
Копейщики расступились, и Перейра увидел, что за ними, прямо на полу, лежит и тяжело дышит сильно избитый и обмороженный человек в разорванном на груди ярко-алом комбинезоне. Перейра шагнул вперёд и склонился над ним.
Тут обмороженный зашевелил губами и начальник стражи услышал:
– Я послан тем, кто стоит на Великом... и Могучем... хрен знает что! Не могу я абракадабру эту запомнить и всё!
Это был Водолей.
3.
– Все вон!
– взвизгнул на копейщиков носитель отличного меча Перейра, и те не замедлили выполнить приказ.
Когда за ними захлопнулась дверь, Вадим помог Серосовину встать и пересесть на постель.
– Что ж вы так?
– бормотал он при этом озабоченно.
– Нельзя же вот так... напролом.
– Ерунда это всё, - невнятно отозвался Серосовин.
– Водка есть?
– Хм, - смутился Вадим.
– Вообще, есть.
– Налей грамм сто.
Пока Вадим лазил в свой тайничок за водкой, Серосовин стащил разорванный комбинезон и принялся растирать обмороженное лицо.