Прибежище
Шрифт:
Лена прикинула, что находится этажей на десять ниже верхушки ближайшей башни. Окно представляло собой плотно вставленный в стену стеклопакет без каких-либо петель. Значит, не открывается. В верхнем левом углу тянулась тонкая трещина. Внешняя сторона стекла была покрыта матовой пленкой, которая уже начала отставать вверху, над трещиной. Девушка догадалась, что пленку наклеили, чтобы затемнить стекло и не дать ей возможность подать сигнал тревоги, попросить о помощи.
Она развернулась всем телом, так что ягодицы прижались к подоконнику. Все, что было в комнате, – это стеганое одеяло и лампочка под потолком, а также звукоизоляция с поверхностью
В стене напротив виднелась дверь, также оклеенная серыми губчатыми пластинами. В пластинах был сделан круглый вырез – из него торчала дверная ручка.
Лена оттолкнулась от подоконника и с трудом, пошатываясь, пересекла комнату, ступая по резиновому полу ногами в одних носках. Ей уже удалось вдохнуть кое-какую жизнь в здоровую руку. Она протянула ее к дверной ручке.
Девушка и не ожидала, что ручка повернется. Решила, что дверь заперта. Но ручка свободно повернулась, и дверь открылась внутрь. Лена прошла сквозь нее в соседнюю комнату, гораздо более просторную.
– Вот и хорошо, что ты проснулась, – раздался голос слева от нее. – Пиццы хочешь?
Глава 32
Ребекка намеревалась сразу же отправиться прямиком в спортивный центр, но я сказал ей, что это бессмысленно. Во-первых, ключи остались у меня дома. А во-вторых, уже двенадцатый час ночи. Спортивный центр наверняка уже закрыт. Так что придется ждать до утра.
Тогда Ребекка решила отвезти меня домой – она хотела увидеть эти ключи собственными глазами. Уж не знаю, что она надеялась обнаружить и выяснить. Может, думала, что я что-то пропустил, не заметил, но я-то так вовсе не считал. Ключ от гаража был просто ключом от гаража – ключ как ключ. Я рассказал Ребекке все, что мог, о втором ключе с выбитыми на нем буквами НСЦ. А брелок представлял собой просто полупрозрачный красный пластиковый диск. Ничего особенного.
Теперь мы ехали прочь от набережной и променада, забираясь вверх по склону Саммер-Хилл, и Ребекка вдруг сказала:
– Тебе не кажется крайне интересным тот факт, что Лена доверила эти ключи именно тебе?
– Мне казалось, ваша теория заключается в том, что обо мне ей рассказала Лора. Рекомендовала меня.
– Но ты же помнишь, что сообщил нам Эрик? Он сказал, что оставил Лену на попечение Лукаса и Питера, под их охраной. Чтобы они за ней присматривали.
– И что?
– А то, что если это было действительно так, то почему Лена вообще обратилась к тебе? Почему просто не попросила Лукаса или Питера отвезти ее в этот спортивный центр? Или, что еще лучше, почему она не осталась в коттедже, пока кто-то из них съездил бы в этот центр по ее поручению?
Я задумался.
– Ну, я не совсем уверен… – сказал я через некоторое время. – Но когда я в первый раз приехал в коттедж, у меня сложилось такое впечатление, что Лукас меня опасается.
– И что дальше?
– Лена сказала, что они уже несколько дней сидят без горячей воды. И добавила, что практически умоляла Лукаса и Питера вызвать кого-нибудь. Она почему-то устроила из этого огромную проблему. Словно не могла вызвать меня сама.
– И что?
– А вы предположили, что водонагреватель кто-то испортил. Сама Лена, к примеру. Словно это был для нее единственный способ заполучить постороннюю помощь. Как будто Лукас и Питер не столько оберегали ее, сколько держали там против ее воли.
Я все еще продолжал обдумывать эту мысль. Первое, что я вспомнил, – это поведение Лены, когда мы мчались на моем байке прочь от коттеджа под мокрыми от дождя деревьями. Вспомнил, какой она была возбужденной. Все время смеялась. Хлопала меня по спине. Как будто это была для нее не просто прогулка. Как будто это был побег. Вполне может быть.
Второе, что я вспомнил, – это ответ Лены, когда я спросил ее насчет тех двоих мужчин в коттедже – они ее друзья или как? «Наверное, можно и так их назвать». Что она под этим подразумевала? Что они ей вовсе не друзья? И если нет, то кто они такие? Враги? Вряд ли можно было подумать, что они представляют для нее угрозу. Поведение Лены вовсе не свидетельствовало о том, что она была напугана, да и не оставили бы они меня с ней наедине, будь оно действительно так. Тогда они бы приняли все меры, чтобы Лена не имела возможности попытаться предупредить меня об опасности, в которой находится. Так что никакие это не враги. Но и не друзья. Что-то совсем другое. Что-то среднее. Охранники, возможно, телохранители. Может, нежелательные. Что сказал Эрик, когда мы в первый раз разговаривали с ним по телефону? Я спросил его, сообщили ли ему Лукас и Питер о том, что Лена поехала со мной на прогулку на мотоцикле, и он ответил: «Нет. Ей было запрещено покидать этот дом».
– Эрик уже однажды соврал нам, – напомнила Ребекка. – И мог это сделать еще раз.
– Думаете, все, что он нам сказал, – ложь?
Ребекка задумчиво пожевала губами.
– Не все, наверное. Я верю, что он действительно отец Лены. Он же показывал нам фотографию себя с Леной, когда она была моложе. Потом этот самолет с эмблемами «СуперЗед». Такое так просто не подделаешь. И еще я вполне верю, что она восстала против отца. А отсюда и ее отношения с Алексом Тайлером.
– Думаете, она его не любила?
Ребекка помолчала.
– Вообще-то они намеревались пожениться. Думаю, надо принять как факт, что они любили друг друга. Но Эрик и Андерсон, по их словам, сомневались, что мотивы Алекса были столь благородные, когда они только познакомились. И тут возможны разные варианты. Лена, например, знала, когда начались эти ее отношения с Алексом, что Эрик их не одобряет.
– И что?
– А то, что Эрик, вероятно, не собирался никого прощать, прежде не разобравшись. Наверное, он более заинтересован в мерах самозащиты, нежели его дочь.
– В мерах самозащиты против кого?
– Этого я пока не знаю. В том-то и проблема.
Я сидел в теплом, навевающем дремоту салоне машины, прижавшись головой к темному боковому стеклу, и продолжал думать об Эрике и о его рассказе. И не мог понять, где в его словах кончается правда и начинается ложь. Никак не мог прочувствовать реальные мотивы его поступков. Чего он хотел, чего добивался? Ради чего разыскивал Лену – ради нее самой или ради себя? И вообще, имеет ли это хоть какое-то значение?
Перед въездом в «Снэйфел-Вью» Ребекка сбросила скорость и с грохотом покатила по гравиевой дорожке к парковочной площадке рядом с моим жилищем. Большая часть приюта погрузилась во мрак. Можно было видеть свет за занавесками в помещении родителей и слабый отсвет ночного освещения в коридорах, где располагались комнаты жильцов.
Я вышел из машины. Ночной холод тут же проник за воротник рубашки. В воздухе пахло дождем, а когда я поднял голову и посмотрел на небо, то увидел угрожающе нависшие над головой тяжелые тучи.