Причём тут менты?!
Шрифт:
Последние силы покинули меня, и я тяжело опустился на скамейку. И даже не подпрыгнул, вспомнив, какая она мокрая.
Не подпрыгнул, потому что в тот момент, когда Атас было уже шагнул к обманувшему наши надежды мерзавцу с понятными намерениями, остальные присутствующие вдруг прервали свое благоговейное молчание:
— Ничего себе! Вот это да! Ну, Наркуша, молодец! Ну, выдал! Точно! Как это я не додумался! И я не сообразила! Верно! Отлично! Точно!
Я так и остался сидеть в луже на скамейке. Атас остановился. Мы с ним посмотрели друг на друга. Какая-то машина на улице, разворачиваясь, на мгновенье осветила всю сцену.
Свет фар выхватил из мрака лица наших новых знакомых. Они сияли и сами по себе — от восторга. Конечно, я своей проповедью в предбаннике рок-клуба заслужил, чтоб и надо мной поиздевались, но представлялось уж слишком сомнительным, что все это надругательство над здравым смыслом могло оказаться срежиссированным заранее. Похоже, и Атас так решил.
— Что «отлично, точно»?! — рявкнул он.
Чуть грубовато — чтоб скрыть смущение.
Но эти иллюминаты не обратили никакого внимания на интонацию этого вопроса.
— Энди! Энди! — наперебой затараторили они.
Их радость была пламенней любви стареющих интеллектуалок.
— Точно, Энди вполне может!
— Может — что? — терпеливо допрашивал Атас.
— Ну, мог видеть ваших друзей, может знать про них… И как это Наркуша смог догадаться!
— Я-то не доперла сразу, потому что его сегодня нет!
— Кого?
— Энди! Вчера и позавчера тусовался, а сегодня не пришел!
Что-то начало проясняться. «Будет еще один труп», — вспомнилось мне пророчество Атаса. Бедный Энди!
— Я даже вспомнила… ну, я говорила, что я вчера этого вашего друга видела, его все видели… но я только сейчас вспомнила, что они действительно с Энди о чем-то заговорили, потом пошли на улицу курить… Ой, Наркуша, ну ты потряс!
Прорицатель очнулся:
— Я не облевался? Что-то мутит!
Хорошо было бы от него отодвинуться, но к чему елозить по мокрой скамейке? С трудом, но мне удалось подняться. Атас расценил это по-своему.
— Славно! — сказал он невыразительным, бесцветным тоном, наверное, уже успокоился. — Славно! Значит, Энди! А где Энди живет, знает из вас кто-нибудь?
— Какой Энди? — вдруг заинтересовался Наркуша.
— Энди! Энди Достоевский! Помнишь?! Ты ж его знаешь!
— Ха, я и про него что-то сказал… — удивился Наркуша и начал сосредоточенно шарить что-то по своим карманам, скорее всего спичечный коробок с анашой.
— Достоевский? — задумчиво протянул Атас. — Хорошо, фамилия редкая. Ну и где этот Андрей Достоевский живет? Как его найти?
Все смущенно замолчали, а мерзавец Наркуша цинично хрюкнул. Атас недоуменно посмотрел на меня.
— Скорее всего это кликуха, Атас, — устало пояснил я.
Этот парень гораздо умнее меня в некоторых областях знания, но порой — как ребенок, честное слово!
— Да, кликуха, — оживились меломаны, наркоманы и татуированная красавица, — кликуха, конечно, от слова «доставать», доставу-чий он, этот Энди…
— Так как его найти?! — заорал Атас.
Безусловно, мы оба — и взбешенный Атас, и я, болезный, — предпочли бы просто получить адрес. Но, оказалось, что Энди «может, просто на Климате застрял», да к тому же «у него еще с фазером нелады, он посторонних в квартиру не пустит». Слава Богу, Атасу хватило такта не спрашивать, что такое «фазер», не шоколадка ли? В итоге в довесок к словесному портрету и адресу — а Энди, оказалось, жил в большой коммуналке с родителями и энным же количеством соседей на Лиговке, мы получили еще и провожатого.
Провожатого? Как бы не так — провожа-тую! К счастью, нам хватило ума посадить мисс Татуировку на заднее сиденье, я сел в кресло рядом с Атасом, врубил музыку… Нам о многом нужно было переговорить — меня лично не покидало ощущение, что все происшедшее в скверике могло оказаться ловкой инсценировкой, но не при даме же!
— Хорош! — мельком взглянув на мою башку, польстил мне Атас. — Может, домой тебя закинуть?
На самом деле, еще неизвестно, что бы я ему ответил, желание как можно скорее отыскать Алешку живой или мертвой уже постепенно начало притупляться в связи с общим посттравматическим омертвением моего организма, но тут неожиданно возник голос с заднего сиденья:
— Ого! Шустрик! Да я с незнакомым парнем один на один в тачке не останусь!
С двумя, значит, ничего страшного!? Лады! Атас только сжал челюсти, а я без сил откинулся на спинку кресла. И даже успел почувствовать какую-то симпатию к этой искалеченной девчушке с заднего сиденья. Как она не хотела со мной расставаться! В сущности, она немного вульгарна, не слишком эрудированна, но, в той же сущности, мила! Если смогла разглядеть под наносным цинизмом мою возвышенную духовную сущность…
И в суете не нужна та-ра-питься! — прокричали из динамиков мужественными голосами «братья Жемчужные» и Антон Яковлев.
— В сущности, здравая мысль! — подтвердил Атас. — Как, сперва на «Климат»?
Я кивнул.
— Фу, блатняк! — заныла где-то сзади мисс Татуировка, оглушенная мажорными аккордами. — Поставили бы лучше «Кинг Кримсон», ну, или «Восточный синдром», или «Кью»…
Вот сейчас я ее поражу в самое сокровенное!
— Между прочим, эта песня посвящена всем моим ненаписанным романам. Потому что я сам текст написал! — с трудом раздвигая непослушные губы, сказал я.
Атас рванул тачку с места так, что меня вжало в спинку кресла.
— Угу, конечно, — одновременно недоверчиво и разочарованно протянула мисс Татуировка.
Не поверила! Ей с ее ограниченным умишком и в голову не пришло, что благородные люди типа меня просто не могут врать! Ладно же! В сущности, в ней нет ничего милого — так, вульгарное маленькое создание с весьма узеньким спектром интересов! Я оскорбленно запыхтел.
— Потом поговорим! — отрезал Атас.
Мы выехали по черт знает какой линии на Университетскую набережную, с трудом, но умудрились обогнать на повороте неповоротливый двухвагонный троллейбус… Снова Дворцовый мост! Мне показалось, что мы по нему не так давно проезжали…