Причина смерти

Лин Элен

– сделала она из тебя человека, стараешься, молодец. Но если запьешь или обидишь мою дочь – яйца откручу и на стену себе повешу.

Да я лучше сразу застрелюсь, чем пойду по пути своих родителей. Киваю ему, облокотившись на подоконник.

12.

Чем дольше гуляю, тем сильней осознаю глупость произошедшего. Я слишком резко и грубо отреагировал. Надо вернуться домой и извиниться перед Софьей, а еще держать при себе свои грязные желания. Девчонке некуда идти, она совсем одна и напугана,

её родные люди выгнали, а я ждал, что она поверит в искренность намерений чужого человека? Покупаю в цветочном ларьке одну белую голландскую розу, всю дорогу до дома размышляя, не убого ли смотрится один цветок.

В подъезде слышу голоса, поднимаюсь по лестнице и обнаруживаю Софью с ведром яблок в руках, болтающую с бабой Зоей у квартиры старушки. Обе оборачиваются на меня, прекратив разговор.

– ну вот, я же говорила, что он помнит, просто опаздывает. – улыбается девушка, делая вид, что всё так и задумано.

Совсем забыл про эти яблоки! А она, видимо, не захотела старушку обижать и сама пошла за ними. Забираю у неё из рук ведро, молча вручая цветок. Берет его так бережно, нюхает бутон, закрыв глаза.

– ой, когда же мне цветы дарили в последний раз! И не вспомнить! – мечтательно улыбается соседка. – как вы хорошо смотритесь. Красавица такая, Софушка!

Да уж, красавица оделась поприличней в спортивный костюм, явно не желая шокировать бабулю своим коротким нарядом. Благодарю за яблоки и тяну разболтавшуюся девушку за локоть наверх.

– завтра вынесу шарлотку! Спокойной ночи! – машет напоследок Софа, позволяя увести её.

Поднимаемся на свой этаж, дверь приоткрыта. Ставлю ведро с яблоками на пол, разуваюсь и иду в ванну мыть руки. Софья семенит следом, остановившись в дверном проёме.

– спасибо за розу. Очень красивая. – так и держит её в руках.

– хотел извиниться. – вытираю руки и поворачиваюсь, чтобы выйти, но она не двигается с места.

– может, поговорим о том, что случилось? – преграждает мне выход, уперевшись рукой в дверной косяк.

– я уже извинился, давай замнем. – легко стряхиваю её руку и прохожу мимо.

– Саш, ну так не делается! – взмахивает руками у меня за спиной, сбивая с полки ключи от машины.

Оборачиваюсь и вижу, как она зажимает рот руками, а по полу растекается жидкость из разбившегося брелока-сердечка.

– фуф, я думала, что что-то важное сломала. – облегченно кладет руку на грудь, считая, что разбила всего лишь жалкую безделушку.

– отойди, наступишь, порежешься. – иду на кухню за тряпкой, на автомате убираю красную жидкость, собираю осколки, отцепляю от ключей остатки брелока и несу к мусорке.

Смотрю на него и внутри океан бушует. Мне бы разозлиться, но тогда придется объяснять, почему мне была так важна эта вещь. «Прости, Домовёнок, не уберёг», - выбрасываю и закрываю дверцу. Софья всё ещё стоит в коридоре, держа в руках бестолковую розу. Да, покупать одну – всё-таки убого.

– постарайся больше ничего не ломать. – максимально ровным тоном прошу её и ухожу на балкон.

Курю в каком-то оцепенении. Может, Софья права, и я действительно свихнулся? Или мне эмоций не хватает взорваться?

Могут у человека закончиться чувства? Возвращаюсь на кухню, вижу розу, стоящую посередине стола в вазе, и Софью в фартуке, намывающую яблоки. Услышав, что я вошел, поворачивается, держа в руках яблоко и выжидающе смотрит на меня, не зная, чего ожидать.

– я пойду тебе место в шкафу освобожу, чтобы ты чемодан разобрала. – оставляю её одну, мне нечего ей сказать и некомфортно в её присутствии.

Монотонная работа – моё спасение. Аккуратно перекладываю вещи, достаю запасные вешалки. Вещей моей жены тут нет. Ее родители забрали, очень просили, так были горем убиты, не мог отказать. Только красное платье осталось, висит в чехле. То самое, в котором поступление её отмечали. Её любимое, часто надевала потом, когда выбирались в кафешки и рестораны. Ей шло и выглядело всегда как новое. Отодвигаю его на самый край, прикрыв своими вещами, освобождаю места, развешивая для Софьи пустые вешалки. Получилось освободить больше половины шкафа. Вещей у меня мало. А когда-то не хватало нам его на двоих, хотели купить побольше. Руки чешутся разобрать бардак и самому вещи гостьи сложить, но понимаю, что это уже клиника, так что возвращаюсь на кухню и включаю кофемашину.

– Я вечером хочу с подругами встречаюсь. Может, смогу к кому-то напроситься пожить. – Не поднимая головы от разложенных яблок, сообщает Софья.

– Хорошо. Тебя надо подвезти? – достаю из ящика маленький нож и присоединяюсь к чистке.

– Нет, но мне нужны деньги. – Ни один мускул на её лице не дрогнул при этой просьбе.

– Ладно. Домой ждать? – Не хочу быть навязчивым, но продолжаю задавать вопросы.

– Я приеду поздно, но приеду. – кивает, забирая тазик с очищенными яблоками и моет их.

Меня подначивает задать вопрос, и я мешкаюсь, но злой Саша побеждает, так что произношу это вслух.

– Одна приедешь? – выжидающе смотрю на неё, облокотившись бедром на столешницу.

Софья встрепенулась, взмах волос и на меня смотрят удивленные глаза. Сдвинула брови, помотав головой.

– Придурок.

Думаю, это значит, что она вернётся домой одна. Удовлетворённый полученным ответом, помогаю ей убрать очистки и сажусь за компьютер и надеваю наушники, пока девушка принимается готовить. Отправив пирог в духовку, Софья отправилась в свою комнату, пока я пытался работать и не гадать о том, куда же она собралась. Ароматы по кухне разносились такие, что живот начал исполнять серенаду умирающего кита, выпрашивая кусочек. Пару раз я даже тихонько подходил к стеклу и следил за поднимающимся тестом.

– Саааааш. – Донёсся зов из спальни.

– Что? – Отрываюсь, вытащив один наушник.

– Подойди. – Кричит в ответ.

А самой никак? Вынимаю второй наушник, выбираюсь из-за стола и неуверенно толкаю приоткрытую дверь в спальню. Софья стоит посреди комнаты в коротком серебряном платье из блестящих пайеток, волосы волнами лежат на плечах, яркий макияж, пытается застегнуть на ухе длинную серёжку, глядя на себя в зеркало.

– Что? – Переспрашиваю, подавляя статические порывы отчитать её за такой откровенный наряд.