Причуды любви

Бьяджи Энцо

— Понятие красоты теперь изменилось: от Риты Хейворт — к Барбаре Стрейзанд, от Кларка Гэйбла — к Дастину Хофману и к вам.

— Да мне не кажется, что понятие красоты изменилось. Рита Хейворт была бесподобна, но Барбара Стрейзанд талантливее, сильнее ее как актриса. И хотя она не так красива, я не сомневаюсь: помнить ее будут дольше. Дастин Хофман с виду тоже не Кларк Гэйбл, но актер он куда более одаренный.

Меняется не идеал красоты, а мера ценностей. Чем больше зритель набирается опыта, тем яснее он понимает, что

красота Хейворт и Гэйбла несопоставима с мастерством Стрейзанд и Хофмана. Что же касается меня, то я уж лучше не буду участвовать в этом поединке.

— Вернемся к такой высокой и важной теме, как любовь. Что, по-вашему, лучше: любить или быть любимым?

— Этот вопрос теряет всякую значимость, если содержание холестерина в крови превышает шестьсот. Здесь нет никакого преувеличения, ведь главное в жизни — здоровье, и лишь потом идут любовь, культура и другие ценности, важность которых человек определяет для себя сам.

Что же до дилеммы «любить или быть любимым», я лично предпочитаю любить. Ведь у каждого бывают в жизни случаи, когда чья-то нежность или даже страсть оставляют его равнодушным. Много приятнее любить самому, даже без взаимности.

— Говорят, первая любовь не забывается. А вторая?

— Любопытный вопрос. Я свою первую любовь не забыл, хоть и не могу сказать, что она наложила отпечаток на всю мою дальнейшую жизнь. И все же я вспоминаю о ней с теплотой и нежностью.

— Так как же насчет второй любви?

— Вторая тоже была счастливой. Я вообще сохранил прекрасные отношения с женщинами, которых когда-то знал, любил, и даже с теми, на которых был женат.

— А вам бы хотелось иметь много детей?

— Нет, пожалуй, к детям я довольно индифферентен. Захоти моя жена иметь детей, я не стал бы возражать. Но если, напротив, она этого не захочет, то я тоже буду доволен: у меня и без того очень напряженная жизнь. Вот уже несколько лет я живу с женщиной, у которой семеро детей, но, по мне, она могла бы иметь их хоть пятнадцать. Я в этом смысле человек без предрассудков.

— Как вы относитесь к клятвам типа: «Буду любить тебя всю жизнь?»

— По-моему, такая любовь встречается крайне редко, но в принципе — ничего невозможного нет.

— Любовь до смерти… Кстати, что вы думаете о последней? Мне известна ваша острота: «В день моей смерти я постараюсь, чтобы меня там не было». Вас пугает ее неотвратимость?

— Как и всех, ни больше, ни меньше. Думаю, каждый стремится отогнать эти мрачные мысли, отвлечься чем-нибудь другим, работой например.

— Вы в самом деле считаете, как Оскар Уайльд, что от искусства никакой пользы?

— Ну не то чтобы совсем никакой, но меньше, чем мы себе внушаем. Есть вещи более важные, к примеру медицина. Вот когда мы разрешаем свои жизненные проблемы, тогда наступает черед искусства.

Завидую людям, которые от природы наделены чувством прекрасного, литературным и музыкальным вкусом, которые

глубоко понимают поэзию, живопись. Для меня же искусство не более чем развлечение, приятное времяпрепровождение, не столь насущное, как, скажем, еда.

— Каковы ваши отношения с политикой?

— Неважные. Я считаю, что все политики во всем мире, во все времена вели себя гнусно.

— А себя вы причисляете к левым или к правым?

— Скорее, к левым, хотя кое в чем придерживаюсь консервативных взглядов.

— Вам не нравились Никсон и Картер?

— Никсон уж точно не нравился, я голосовал против его избрания на второй срок, поскольку он был один из самых «гнусных».

— А что вы скажете о Рейгане?

— Ничего хорошего. Он ничего не сделал для бедняков, он игнорирует интересы наших европейских союзников, он равнодушен к проблемам экологии. Видимо, его заботят совсем иные вопросы.

— Вы любите Америку?

— Что и говорить, Америка — великая страна. Здесь живут энергичные, по-настоящему свободные люди. Вдобавок у нас есть богатые природные ресурсы и великолепная Конституция, оставленная нам в наследство умными, демократически мыслящими соотечественниками.

— И Нью-Йорк любите?

— Да, это, можно сказать, культурная Мекка, мозговой центр, где кипит деловая и творческая жизнь. Я вообще люблю большие города, такие, как Рим, Париж. Особенно Париж — в нем ощущается сила и жизненный нерв.

— Можете ли вы назвать людей, чье определяющее влияние на себе испытали?

— Ну, во-первых, это моя семья. Еще музыканты, актеры, чемпионы. Не будь того наслаждения, какое доставило мне их мастерство, думаю, жизнь моя была бы иной.

— Говорят, вы человек застенчивый. Отчего это?

— Это черта характера. Многие мои друзья еще со школы, получившие то же самое воспитание, не в пример более агрессивны и общительны. Я же по натуре скрытен, стараюсь не вступать в конфликты и поменьше бывать на людях.

— И одиночество вас не угнетает?

— Угнетает, но я всячески борюсь с этим, иначе жизнь превратится в пытку… У меня почти нет друзей, но зато работа отнимает много времени.

— Почему, уже став знаменитостью, вы черпаете вдохновение у других мастеров — у Феллини, Бергмана?

— А почему бы и нет? Я восхищаюсь ими, они великие режиссеры — быть может, самые великие на сегодняшний день. Чертовски интересно читать их книги и смотреть их фильмы, они — постоянный источник моего вдохновения.

— Каким вам видится положение в мире?

— По-моему, дела обстоят довольно скверно: нестабильность, террор, коррупция. Но если в будущем к власти придут просвещенные люди, то, наверное, можно будет добиться нормализации обстановки и относительного спокойствия. Правда, такие периоды в истории человечества крайне редки, и хотя бывали времена и потяжелее, чем нынешнее, но ситуация как-то не очень обнадеживает.