Причуды любви
Шрифт:
Для японцев секс никогда не был грехом, поскольку в массе своей они не слишком религиозны.
Помнится, стены чайного домика, где обитали гейши, были задрапированы шелком с вытканными на нем горами, ручьями, птицами. Пол же был устлан мягким ковром. По японскому обычаю, мы сняли ботинки и сели на пол. Я испугался, что от такого сиденья конечности мои скоро окаменеют и я останусь здесь навсегда. Но вежливость да и любопытство не позволили мне попросить стул и отказаться от угощения — сырой рыбы в соевом соусе.
Вошли девушки с овальными фарфоровыми личиками; на их кимоно, согласно сезону, красовались цветы персика и гладиолусы — символ весны. Лица и шеи гейш поражали аляповатым гримом: толстый слой мертвенно-белой пудры, карминно-красные губы, волосы цвета воронова крыла уложены в замысловатые пирамиды. Самая
Что-то искусственное чувствовалось в их изысканных манерах, низких поклонах, бесконечных любезностях. Признаться, мне была непонятна эта литургия, видимо призванная одарить гостя райским блаженством. Гейши не показались мне такими уж эфирными созданиями: под роскошными шелками угадывались короткие мускулистые ноги. Какая-то из них принялась внушать одному посетителю — восторженному американцу, — что она вовсе не мадам Баттерфляй и никого уже не ждет. Со временем она надеется получить место секретарши в крупной фирме, хотя не исключено, что надолго застрянет у «мамы-сан». Зарабатывает она хорошо, спит с кем хочет и играет на бирже.
От скуки я смотрел в окно на крохотный садик, где, казалось, было все, что душе угодно: ухоженные растения, аккуратно подстриженная трава, кусты чайных роз, ручеек, журчащий по отполированным камням, мягкий свет фонарей. Японцы умеют на клочке земли воссоздать целую вселенную. Внезапно по крыше застучал дождь, принесенный муссонами и прозвучавший живой нотой в этом тоскливом оцепенении.
Рядом со мной опустилась на пол гейша, словно сошедшая с гравюры Утамаро. Она, видимо, почувствовала мое настроение и хотела меня развлечь, но, к счастью, у нас не было общего языка.
Побывал я и в Индии, где в семи милях от Бомбея находится священный грот, к которому ведет длинная лестница. У входа возвышаются огромный каменный фаллос и статуи бога Шивы и его жены Парвати, символизирующие таинственную и вечную силу любви.
Мне вспомнились эротические миниатюры «Камасутры» — этого изящного кодекса супружеского счастья, созданного примерно пятнадцать веков назад. Идеальные пары, согласно «Камасутре», формируются в зависимости от природных данных: к примеру, мужчине-зайцу нечего делать с женщиной-слонихой.
В кодексе дается точное описание тридцати двух эротических поз, и каждая имеет свое наименование… После этого что можно еще узнать о сексе? (Как выразился мой приятель, скульптор Лучано Мингуцци, глядя на искусство этрусков: «Ну все как у нас!»)
И, наконец, Париж, пленительный Париж! Одно это слово пробуждает сладостные грезы, и ноздри щекочет аромат французских духов, как поется в оперетте Франца Легара «Ева».
И в самом деле, парижский волшебник Жан Пьер Герлэн изобретает духи, делающие женщину особенно соблазнительной. По его словам, духи должны не только вызывать приятные ощущения, но и подчеркивать личное обаяние их обладательницы.
Правда, у основателя фирмы мсье Жака этого и в мыслях не было; его первые духи назывались «Jardin de Mon Cure» («Сад священника») и тем самым как бы преграждали дорогу всяческим вожделениям. Однако со временем тяга к изысканному, экзотическому овладела им, и он стал заказывать этикетки Гаварни [2] , а флаконы изготавливать из хрусталя «Баккара».
Названия нынешних духов говорят сами за себя: «Femme» («Женщина»), «Vertige» («Головокружение»), «Eau folle» («Вода безумия»), «Je reviens» («Я вернусь»), «Je, tu, il» («Я, ты, он»). С той же целью в Париже родились короткая стрижка, перманент, волосы, выкрашенные «перышками»; Коко Шанель ввела в моду костюм джерси, а в 1947 году Диор удлинил юбки; девушки нацепили беретики а-ля «Бонни и Клайд». Образ парижанки всегда ассоциируется с элегантностью, грацией, отсутствием предрассудков и оптимизмом.
2
Гаварни, Поль (1804–1866) — французский график.
Все началось с «Belle Epoque»: Всемирная выставка 1900 года в Париже стала апофеозом прогресса — электричество, кинематограф, автомобиль, авиация. За столиками «У Максима» сидели российские великие князья и Габсбургские принцы. Даже король Бельгии Леопольд II,
Неподалеку от ее гранитной урны спит вечным сном Альфонсина Плесси, прозванная Мари Дюплесси, ставшая впоследствии графиней Перрего, но более известная как «Дама с камелиями» или «Травиата». Вот еще одна глава в истории распутства того века, когда родился канкан с двумя его королевами: Розой Помпон и Селестой Могадор. Все эти главы встают перед глазами как живые картины или шарады.
В двенадцать лет Альфонсина была уже вполне зрелой девицей и отдала свою невинность официанту: видимо, в ней заговорил пролетарский инстинкт. Но, подобно Вирджинии Олдоини, у нее были большие амбиции, уравновешивающие полное отсутствие морали. «Почему я стала продажной женщиной? Да потому, что честным трудом никогда бы не достигла той роскоши, о которой мечтала», — признается она. Альфонсина была далеко не глупа и вовсе не безрассудна, хотя кроме роскоши ее всегда привлекала богема: среди ее любовников было немало писателей, художников, музыкантов. Она слыла женщиной светской, остроумной и практичной. Ее чарам поддался даже Ференц Лист, причем с ним она готова была бежать хоть на край света. Впрочем, возможно, тут сказалась ранняя усталость от жизни, полной бурных наслаждений. В этом пламени она сгорела всего в двадцать три года.
Париж всегда был идеалом и целью для прожигателей жизни, столицей искусств, беспристрастной науки, средоточием забвения. И к тому же законодателем женского имиджа. Вспомните роскошные тела ренуаровских женщин или коварных обольстительниц, которых запустили в серийное производство Коко Шанель и Маргерит [3] , стрижки «под мальчика», длиннющие мундштуки слоновой кости были атрибутами их колдовского очарования… Разве можно забыть взгляд Мишель Морган, которой сам Жан Габен говорил: «Tu as des beaux jeux, tu sais» [4] , или все то, что являла собой Брижит Бардо?
3
Маргерит, Виктор (1860–1942) — французский прозаик, долгое время работавший в соавторстве с братом Полем.
4
А знаешь, ты неплохая актриса (франц.).
Для меня же истинным символом Парижа стала негритянка Жозефина Бейкер. Она приехала из Штатов в 1925 году. А как ее встречали в Италии!.. Самые крупные магнаты почитали за честь сфотографироваться с нею. Правда, в Риме из уважения к папе Жозефина Бейкер выступить не посмела.
И мне довелось ее увидеть. У нас в доме жил пожарник, который дежурил в театре во время представления, — так я напросился отнести ему ужин. Рассказывали, что в Фоли-Бержер Жозефина танцевала в одной юбочке из банановых листьев, в танце же срывала их один за другим и бросала в партер, ничуть не смущаясь — наоборот, она во всеуслышанье заявляла, что зады бывают разные, а ей своего стыдиться нечего. Вообще к этой части тела у французов (да и не только у них) отношение особое. Так, генерал Бертран в своих мемуарах пишет, что Наполеон не мог устоять перед Жозефиной Богарне, которая ему изменяла направо и налево, а он обращался с ней как с последней шлюхой именно потому, что у нее была «умопомрачительная попка».