Причуды любви
Шрифт:
Лоуренс уверял, что плоть и кровь порой гораздо мудрее рассудка. Последний может ошибаться, а первые — никогда.
Мне кажется, даже викторианскую эпоху нельзя считать эталоном целомудрия, и в этом со мной согласна архивная литература. В самом деле, ну не абсурдно ли объявлять непристойным вид обнаженных женских лодыжек, в то время как уже существует проституция среди малолетних?
В Лондоне в середине прошлого века насчитывалось более ста двадцати тысяч профессиональных шлюх и были специальные увеселительные заведения для любителей малолеток, равно как для гомосексуалистов и садомазохистов. Уильям Юарт Гладстон, премьер-министр Ее Величества, немало развлекался с публичными женщинами, пытаясь наставить их на путь истинный, а после покаянно охаживал себя
Теперь известно, что и у королевы Виктории в Букингемском дворце был любовник; в свите наследного принца, будущего короля Эдуарда II, обретался некий лорд Артур Сомерсет, чьи, прямо скажем, необычные увлечения доставляли немало хлопот дворцу, а племянник Ее Величества Альберт с такой непринужденностью переходил от гетеросексуальных отношений к гомосексуальным, что завоевал почетное место среди развратников.
Оскара Уайльда посадили за решетку только за то, что он не соблюдал внешних приличий. А вот принц Галльский хотя и умудрялся «развлекаться одновременно с шестью девицами», однако же это выдающееся достижение не стало достоянием гласности. Гомосексуализм преследовался только в низших слоях общества, аристократии же подобные слабости были якобы чужды. Оскару Уайльду вменялось в вину именно то, что своим эпатажем он доказал обратное. А ныне и профессиональные юристы не находят в этом состава преступления. Как выразился адвокат, защищавший на суде известного политического деятеля: «Не вижу ничего из ряда вон выходящего в том, что человек дружен со своей охраной». (Упомянутого джентльмена застали в Грин-парке, известном месте встреч гомосексуалистов, куда нередко заглядывают и досточтимые депутаты парламента.)
Другая скандальная история, в которой замешан глава либеральной партии Джереми Торп, вышла на свет лишь благодаря тому, что бывший его «дружок»-манекенщик подал на главного либерала в суд, обвиняя — ни много ни мало — в покушении на убийство; к счастью, никто не пострадал, кроме собаки.
Ярким свидетельством нравов славной викторианской эпохи является опубликованный «Дневник» одного англичанина. «Едва ли кто-либо из моих соотечественников может похвастаться таким количеством любовных приключений, — с гордостью заявляет он. — Хотя меня не покидало сомнение: достаточно ли велик мой член. У каждой своей новой пассии я осведомлялся об этом, и, когда они заверяли, что все у меня в порядке, я непременно возражал: «Нет, по-моему, он все-таки маловат, давай-ка сделаем его побольше»».
Дэвид Фрост и Энтони Джей в книге, посвященной Англии и англичанам, замечают: «Обычно англичане крайне снисходительны в вопросах нравственности: вещей, которые они считают по-настоящему аморальными, не так уж много». И все же квакерские традиции еще не полностью изжиты. Так, одна дама подала иск о том, что во дворе у нее «развешивают в непристойном виде мужские пижамы», а директриса некоего учебного заведения запретила воспитанницам носить лакированные туфли, ибо «в их блестящей поверхности отражается нижнее белье». Но довольно прочесть заголовки воскресных газет, чтобы убедиться в том, какие огромные перемены произошли в туманном Альбионе: «Сеансы черной магии в цыганском фургоне», «Вечеринка с обменом женами», «Известный уголовник — основатель секс-клуба для золотой молодежи» и т. д.
Любовь стала чем-то расхожим: под этим словом подразумевают не божественный идеал, а ночь, проведенную в постели. Так, огромным успехом пользовалась одно время песенка группы «Роллинг Стоунз» «Эта ночь может стать последней». Последней не потому, что он умрет, если любимая не ответит ему взаимностью, а потому, что второй раз он ей этого не предложит. Девицы нынче стремятся поскорее вылететь из родного гнезда; замуж они не торопятся, но и невинность не блюдут.
Сто лет тому назад женщины были лишены всяческих прав: избирательного, права собственности, права участвовать в политической жизни и занимать ответственные посты. «Теперь же, — саркастически замечают Фрост и Джей, — женщина стоит у кухонной плиты с полным сознанием своего равноправного положения».
Изменения в статусе английской
Они виделись только по выходным. Жермена появлялась с чемоданчиком, в котором была смена белья, противозачаточные таблетки и больше ничего. Ни ночной рубашки, ни зубной щетки, Воистину, условности для нее не существовали.
В беседе со мной Жермена, разумеется, никаких «откровений» не позволила: англичанки не так воспитаны. Я спросил, есть ли какие-либо различия между поколениями ее матери, самой Жермены и нынешних девушек.
— Думаю, у меня есть право судить лишь о собственной жизни. Мама родилась во времена великой депрессии, и ей пришлось поголодать. Она стала манекенщицей, вышла замуж за первого красавца, обладателя спортивной машины. Я вполне могла повторить ее судьбу — мы вообще-то очень похожи. А нынешние, они совсем другие — и цинизма, и оптимизма в них больше. К тому же они свободнее, раскованнее. Порой их нравы даже мне внушают опасения.
— А многого ли, по-вашему, достигло феминистское движение?
— Как вам сказать. Оно возникло у нас главным образом как борьба за избирательные права. Но первыми добились равноправия женщины Новой Зеландии… Виновницей главного своего несчастья является сама женщина: она так и не сумела найти свое место в этой жизни и потому в сорок лет вдруг осознает, что с детьми у нее нет общего языка, муж вечно занят, а для развлечений у него есть кое-кто помоложе, ей же ничего не остается, как сидеть дома, смотреть телевизор да убеждать себя, что это предел ее мечтаний, что она добилась в жизни всего. А чего — скажите на милость?! Да ровным счетом ничего. Просто плыла всю жизнь по течению.
Одной из «подлинных революционерок нашего века», по чьему-то меткому выражению, стала англичанка Мэри Куэнт. И действительно, пожалуй, ни в одной области не заметно таких революционных сдвигов, как в сфере моды. Мэри запустила на орбиту мини-юбку — это ли не победа в борьбе за женскую эмансипацию?!
«Однако, — признается модельер, — главная заслуга не моя, а четверки «Битлз». Мы все только шли по их стопам… Но сама идея укоротить юбку пришла мне как-то вечером в «Савое». Я увидела, что девушкам дико тяжело в длиннющих юбках выдержать бешеный темп рок-музыки. Куда легче двигаться в коротеньких, и к тому же публика сможет полюбоваться стройными ножками».
Модели Мэри Куэнт как нельзя лучше отразили антиконформизм нового поколения. Впрочем, нечто подобное было и в 20-е годы, а Мэри лишь уловила то, что носилось в воздухе. Благодаря своей интуиции она и превратилась из простой ученицы шляпника с нищенским жалованьем в законодательницу мод, получающую сказочные доходы.
Или вспомним еще один английский типаж — Гленду Джексон, актрису небывалого темперамента и обаяния, с одинаковым успехом воплотившую на сцене и на экране и своих современниц, и героинь Шекспира. Критики утверждают, что ей вполне по плечу роль Гамлета. При этом она совсем не похожа на звезду. Простая, скромная, открытая, не скрывающая своих морщин, Гленда как будто вся озарена неким внутренним светом. Ее заслуги в искусстве по справедливости оценены высшей наградой — премией «Оскар».