Приданое для Царевны-лягушки
Шрифт:
– А я подглядывал в замочную скважину. Как раз перед вашим приходом. Она ходила по коридору. Голая.
– В ночной рубашке, – уточнил Платон.
– Говорю вам – совершенно голая. Сначала пошла в туалет, потом сунулась в ванную, извинилась и ушла опять в гостиную. Кто у нас в ванной комнате сейчас?
– Понятия не имею. Вас послушать, так у меня не дом – а заколдованный замок. В туалет ходит какая-то голая красавица... Знаете что, Птах, убирайтесь отсюда.
– Вам не понравилась молодая невестка, а я тут при чем? – огрызнулся тот. – Я вообще-то
Платон вспомнил пол-литровую банку с мазью для растирания. Кивнул.
– Совершенно безобидная штука. Вот, пожалуйста, отчет. В основе – вазелин. Незначительные добавки лечебных растираний от радикулита. Мед. Глицерин. Ментол. – Помахав перед Платоном листком, Птах бросил его на пол.
– То есть ничего такого для свертывания крови, например? – осторожно поинтересовался Платон.
– Вы меня заинтриговали. Свертывания крови? Неужели ваша невестка подсунула подобную мазюку, уверяя, что та залечит любую рану?
– Не совсем... – промямлил Платон.
– Стойте, дайте подумать! – вдохновился его смущением Птах. – Дайте подумать... Если не ошибаюсь, она шарлатанит понемногу на тему всяких заговоров. Так-так... Какое место изволите намазывать, Платон Матвеевич?
– Ничего я не намазываю!
– А кто? Кто-то из племянников? Старшенький? Конечно, старшенький, – удовлетворенно промурлыкал Птах. – Новобр-р-рачный. Голову он все время шлемом закрывает, значит – грудь и спину мажет, да? Думает, что это вроде живой воды – любая рана не страшна?
– А как, по-вашему, будет происходить передача Федору Омолову финансовых дел? – Платон решил немедленно сменить тему.
– Я думаю, в нужный момент его найдут нужные люди.
– Когда наступит этот момент?
– Я уже говорил – в двадцать один год – недолго осталось.
– Кто такие эти нужные люди? – Платон изо всех сил старался изобразить и лицом, и голосом полнейшее равнодушие.
Птах задумался, бросая на Платона хищные и слегка удивленные взгляды.
– Странно, какие вы вопросы задаете, Платон Матвеевич, очень странно. Для конспирации чересчур дебильные. Слишком уж неумело вы продолжаете изображать человека, далекого от финансовых дел своего брата. Я не понимаю, к чему это упорство.
– А вы... – Платон задумался, подбирая слова, – а вы твердо уверены, что я все эти годы вел финансовые дела своего брата?
– И не только брата, милейший бухгалтер. Вы отличный аналитик. Разработчик далеко идущих планов. Давайте же наконец поговорим начистоту.
– М-м-м... – пожал плечами Платон, отводя глаза.
– Вы умело распорядились нажитым командой Богуслава Омолова в перестроечной суматохе. И себя не обделили. А потом ваш брат – он же не авторитет бандитский какой-то, он в политику шагнул! – предложил вам играть с деньгами по-крупному. В масштабе, так сказать, политического устройства мира.
– Это все ваши домыслы, Птах. Как вы вообще приплели меня к капиталу подобного действия? Почему? Я думал, думал и нашел ваш основной промах.
– Неужели? – саркастически
– Клуб Трубочников. Вы думаете, если я общаюсь с подобными людьми, даже на правах хорошего мастерового...
– Хватит ломать комедию, – перебил его Птах. – У меня есть доказательства.
– Вот как? – обмяк телом Платон.
– Вот так. Я нашел вашу руку в деле оплаченной президентской кампании Литвы.
– Руку – это в смысле?..
– Не отпирайтесь. Это ведь была ваша идея? Действительно, куда русским нуворишам деньги засаживать? Самые известные шедевры на мировых аукционах скуплены и пылятся в загородных подвалах в двадцати пяти километрах от МКАД. Самые дорогие дворцы на самых известных побережьях – у русских! Тигры, крокодилы в квартирах поднадоели – скупают зоопарки на корню. Воображения уже не хватает. До этих времен в мировую политику у нас играли только спецслужбы. А теперь те, кто имеет азарт и большие деньги. Обидно вам, да? – вдруг хитро прищурился Птах.
– Обидно? – удивился Платон.
– Идея была хороша. Финансирование проведено грамотно, но живем ведь среди дураков, Платон Матвеевич! Самую изящную идею запорят грубыми ошибками. И среди этих чяусов-скаусов тоже за советские годы европейское чутье вымерло. Не умеют себя вести! Прокололся ваш протеже.
– Минуточку, – Платон сложил перед собой ладони, соединив подушечки пальцев, – вы хотите сказать, что я деньгами Богуслава со товарищи провел финансирование президентской кампании Литвы, чтобы поставить на эту должность купленного литовского летчика-героя? И можете это доказать?
– Доказать? Зачем это мне? Я вычислил ваш почерк, я знаю, что идея была ваша. Мне достаточно одной уверенности. Мы не в суде.
– Любопытный у вас на мою тему сюжет получается. Какую роль в нем играют племянники?
– Проходных статистов, – уверенно заявил Птах. – Они мне интересны ровно настолько, насколько могут потрепать одним только присутствием рядом ваши нежные нервы. Видите? Я откровенен. Теперь ваша очередь.
– Отвык я от очередей!.. – осторожно потянулся Платон, закинув руки за голову. – У меня в ходе нашей беседы возникло такое предположение, что Богуслав, говоря о завещании на сыновей, имел в виду семейные деньги. Так, парочка фирм, парочка клубов. А вы раздули из этого возню на уровне отношений с мафией. Чего вы добиваетесь?
– Семейные денежки или мафиозные, мне один хрен, – Птах отсел от потягивающегося Платона подальше. – В нужный момент вы сами выведете меня на нужных людей. А может, Платон Матвеевич, вы мне просто черканете вот тут, в блокнотике, номера счетиков и наименования банков, а? Не надо всех, парочка-тройка... Наизусть помните? У вас ведь, как у бухгалтеров, должна быть отменная память.
– Что вы, Николай Батькович, – Платон укоризненно покачал головой, – это же будет самое настоящее оскорбление взяткой офицера при исполнении. Да и с памятью у меня после болезни проблемы. Давайте лучше поговорим о женщинах.