Приданое лохматой обезьяны

Донцова Дарья

– Что нужно делать? – пролепетала Поля.

– Устроишься на службу к моему знакомому, – пояснил Сергей Сергеевич, – и будешь выполнять его указания.

– Можно не сейчас? – заплакала Полина.

– Можешь вообще меня не послушать, – нежно пропел Сергей Сергеевич. – Кстати, ты бывала в больнице имени Коронова? Врача Эдуардова знаешь?

Полина лишилась дара речи, а Сергей Сергеевич продолжал:

– Хороший доктор, но у него плохо с соблюдением тайн больных. У тебя целый букет был – гонорея, хламидии, цистит, гнойная инфекция. Понятно, в порнобизнесе всякое случается.

Но ты молодец, всякий раз лечилась, не запускала болячки. Я честный человек, – писклявым голосом добавил Сергей Сергеевич, – три года отработаешь и катись. Верну тебе весь компромат. Возвратишься на телевидение, какие твои годы… Подумаешь, порнуха, другие людей убивают и после счастливо живут. Слушайся Николая Ефимовича, теперь Усков будет над тобой главный.

Полине пришлось уйти с телевидения и устраиваться на дурацкую фабрику игрушек.

На предприятии платили копейки, девушка стала тратить запас, отложенный на черный день. Тихий лысый Николай Ефимович сначала показался ей милым дядькой. Полина заподозрила, что директор тоже жертва Сергея Сергеевича, – уж больно приятным был Усков. Поручения Полине он давал, явно смущаясь. Вызывал девушку в кабинет, опускал глаза в пол и тихо говорил: «Проверь, хорошо ли дверь закрыта. Вот адрес и фото мужчины. Ты знаешь, что делать».

Рассказчица примолкла, а я поняла, почему Усков так заботился о звукоизоляции, он не хотел, чтобы посторонние узнали о том, какие поручения директор фабрики дает подчиненным.

– Всякий раз требовалось одно и то же, – мрачно добавила Касаткина. – Я встречалась с мужиком и тайком записывала, чем мы с ним занимались. Николай Ефимович выдал мне камеру, она была спрятана в брошке. Дорогая штука, шпионский вариант. Только не спрашивай, куда он потом «фильмы» девал. Не знаю и знать не хочу.

– Не буду, – пообещала я.

Полина поморщилась и продолжила:

– Время шло, у меня глаза открылись. Я не дура, способна пазл сложить. Через некоторое время стало понятно: фабрика «Лохматая обезьяна» – прикрытие, Усков на самом деле рулит другими делами. Ему не хотелось ни прибыли большой получать, ни расширяться. Секретарша Ольга – выскочка, блин, – Ускову задницу вылизывала, все пыталась эти гребаные игрушки распиарить, постоянно приставала к Николаю с предложениями. Один раз вхожу в приемную и слышу, как директор ей заявляет: «Сиди тихо, занимайся чем приказано. Мне не нужна головная боль с прибылью». Достала Коврова начальника да и остальных тоже. Очень шумная, много ее было слишком. Не знаю, что у нее там за секрет, на чем Ольгу подловили, но, видно, на совсем плохом, раз она перед Усковым так стелилась.

Я кивнула. Вероятно, Оля в самом деле была «ангелом смерти». Милиция не нашла улик против медсестры, а Сергей Сергеевич смог заполучить доказательства вины бывшей любовницы Шумакова и заставил Коврову служить Николаю Ефимовичу. Заодно мне стало понятно, почему Ольга спешно бросила редакцию журнала и по какой причине Усков не хотел, чтобы игрушечный бизнес набирал обороты. Директор не желал привлекать внимания к фабрике.

– Что Николай Ефимович приказывал делать своей секретарше? – спросила я.

Касаткина пожала плечами.

– Понятия

не имею. Сотрудники между собой общались мало, никто не откровенничал. Но я поняла: каждая у него на крючке. А потом мы подружились с Ленкой Косулиной.

Полина протянула руку.

– Видишь шрам? Так меня жизнь достала, что я решила с собой покончить. Прямо в офисе. Накатила жалость к себе, потом безысходность. Ну, думаю, хватит с тебя, Полечка. Не помню, как в туалет зарулила, как ножом по запястью полоснула. Кровь потекла, а я стою, пустая-пустая… И вдруг Косулина вваливается! Замотала мне руку платком и повела на улицу. Видно, я до вены не добралась, кровить сразу перестало…

Глава 32

Девушки вышли из офиса, сели в метро на скамеечку.

– Конфеты у Николашки в кабинете ела? – спросила Косулина. – Брала у него из коробки в шкафу шоколадки в бумажках? Никогда не воруй.

Поля возмутилась.

– Это не воровство! Я полезла за пачкой бумаги в шкаф, увидела коробку, ну и взяла одну штучку. Так захотелось сладкого!

Лена укоризненно покачала головой.

– Усков строго-настрого запрещает в его кабинет без спроса входить. Зачем пошла?

– Бумагу искала, – чуть тише сказала Полина, – пачку формата А-4.

Косулина горько вздохнула.

– Не ври. Подходящий момент ты выбрала – время полвосьмого вечера, в офисе никого. Небось думала, одна осталась? Поэтому за обыск принялась?

Касаткина молчала, а Лена продолжала:

– Николашка в кабинете никаких документов не держит. Я сто раз его комнату обшаривала, где он компромат хранит – неизвестно. Что у него на тебя?

Полина испугалась и задала встречный вопрос:

– А почему конфеты лучше не трогать?

Косулина поморщилась.

– Сказку про Иванушку-дурачка знаешь?

– Их много, – удивилась Полина.

– Позвал отец перед смертью трех сыновей, велел им принести веник, выдернул оттуда по прутику и приказал сломать. Парни легко выполнили приказ. Тогда старик предложил им целиком веник сломать, – нараспев завела Елена.

Полина перебила коллегу:

– И ничего у них не вышло. Мораль: одного человека легко победить, а если он объединился с друзьями, то враг не страшен. С чего ты решила мне детские байки травить?

– Усков над нами властвует, потому что каждая из нас порознь, – произнесла Лена, – давай встанем плечом к плечу и дадим ему бой.

– Я пас, – быстро сказала Полина, – меня все устраивает. Я на фабрике работаю по собственному желанию.

Косулина придвинулась к ней вплотную.

– У меня был начальник, директор магазина ковров. Всех продавщиц через свой диван пропускал, ну и мне пришлось его обслужить. Думала, трахнет и успокоится, а он не отстал. У самого жена, ребенок маленький, но похотливого орангутанга семья не останавливала. Разговор был короткий: либо я с ним трахаюсь, либо он меня выгоняет вон. А у меня квартира съемная… Ну, это не интересные тебе подробности. В общем, я терпела, терпела, а потом не выдержала – сыпанула ему в термос с кофе хорошую дозу снотворного и слабительного. Нагадить решила, думала, он заснет и обосрется.