Приди и помоги. Мстислав Удалой
Шрифт:
Он додумался до другого — сменить посадника. Твердислав, хоть и был человеком незлокозненным и оказал даже князю Мстиславу некоторую помощь, все же оставался слишком преданным Новгороду и именно Новгороду всегда мог отдать предпочтение перед князем. Мстислав Мстиславич призвал из южной Руси своего старого и доброго знакомца — боярина Дмитра Якунича. И предложил Твердиславу по своей воле уступить посадничество. Гордый Твердислав если и обиделся на князя, то никак этой обиды не показал. На совете он заявил, что добровольно уступает свое место человеку, старейшему его. Совету вятших мужей новгородских ничего не оставалось, как внять словам Твердислава и утвердить нового посадника. Князь Мстислав тут же услал Дмитра Якунича на Луки — строить новые крепости на границах новгородских земель.
Особые опасения у Мстислава вызывал владыка новгородский епископ
Нужен был такой человек, которого знал бы весь Новгород. И такой человек вскоре нашелся. Звали его отцом Антонием, и был он монахом Хутынского монастыря, известным своей святостью и замечательной судьбой. Когда-то в миру он носил имя Добрыня Ядренкович и был боярином, одним из самых богатых в Новгороде. Любознательный и беспокойный, он много путешествовал. Добрался до самого Царьграда, где поклонился святыням, а по возвращении сумел дивно описать все, что с ним приключилось в пути. Из Царьграда он привез частицу Гроба Господня — и уже одним этим прославился. После посещения святых мест суетность мирской жизни стала его тяготить. Тогда он одним духом раздал все свое имущество церквам и монастырям и постригся в монахи. В монашестве был счастлив и даже, говорили, научился исцелять у людей легкие недомогания.
Князь Мстислав, прослышав о монахе Антонии, не поленился и сам встретился с ним, а после беседы — и полюбил его. Предложил ему занять должность владыки новгородского. Антоний согласился, но только в том случае, если епископ Митрофан уйдет добровольно.
С владыкой Митрофаном получилось в точности так же, как и с посадником. Он не стал противиться княжей воле и согласился уехать в Торопец, куда Мстислав Мстиславич ссылал его — подальше от Новгорода. Славя Господа Бога и сравнивая себя с Иоанном Златоустом, Митрофан на простых санях под охраной отправился в Торопец. Антоний же был послан князем в Киев — на утверждение митрополиту. И митрополит — может быть, чтобы досадить великому князю Владимирскому, — поставил Антония в Новгород, к тому же присвоив ему сан архиепископа. Став новгородским владыкой, Антоний первым делом на владычном дворе перестроил Митрофановы палаты в церковь, посвященную святому Антонию.
Мстислав Мстиславич теперь мог смело оставлять Новгород, не боясь смуты. Приходила пора решать самые насущные вопросы — устанавливать порядок в подчиненных Новгороду землях, воевать с чудью и немцами, тревожащими северные пределы.
В начале мая из Владимира пришло неожиданное известие — умер великий князь Владимирский Всеволод Юрьевич Большое Гнездо. Весть была важная — ведь со смертью великого князя менялась сложившаяся за многие годы расстановка сил в русской земле. Власть над владимирскими, суздальскими, ростовскими областями переходила теперь в руки сыновей Всеволода Юрьевича. А меж них не было согласия. С удивлением Мстислав Мстиславич узнал, что первенство среди сыновей и великое княжество Всеволод Большое Гнездо отдал не самому старшему — Константину, а второму сыну, Георгию. Это показалось князю Мстиславу несправедливым, тем более что он Константина знал и любил и надеялся после смерти отца видеть великим князем именно его. А как пойдут дела теперь — можно было догадываться. Константин не смирится с потерей Великого княжения, с досады нанесет брату какой-нибудь вред, тот ответит, глядишь — и началась бесконечная кровопролитная война на благодатных землях, где под властью Всеволода Юрьевича несколько десятилетий все было тихо и спокойно. Какие города, какие храмы подвергнутся разрушению! Сколько погибнет русской красоты! Потом от княжества Владимирского, ослабленного междоусобиями, отложатся области, бывшие у Всеволода Большое Гнездо в подчинении. И с ними станут воевать молодые князья. Потом, почувствовав возможность легкой наживы, как волки, которые безошибочно определяют в стаде самого старого и больного лося, из степей хлынут половецкие орды, раньше сдерживаемые железной рукой великого князя.
Русская
Он ходил на Торму — чудь, обитающую севернее Чудского озера, на берегу Варяжского моря. Пожег множество сел, взял без числа разного скота и пленных. Добычу, как всегда, разделил между своей дружиной и новгородскими жителями. Зимой того же года пошел к чудскому городу Медвежья Голова, окружил его и после почти двухнедельной осады вынудил жителей откупиться, получив с них четыре сотни гривен. Эту добычу тоже поделил: одну треть — дружине, две трети — новгородцам.
Военные успехи и щедрость князя Мстислава снискали ему еще большую любовь подданных. Положение его упрочилось. Теперь даже те, кто ратовал раньше за подчинение Всеволоду Юрьевичу, признавали, что лучшего князя, чем Мстислав Мстиславич, им желать не приходится.
Тем временем в Ливонии окреп не столь давно основанный рижским епископом Альбертом рыцарский Орден меченосцев, или воинов Христовых, а окрепнув, пожелал установить свое господство в землях, принадлежавших русским. Появился еще один опасный враг — куда опаснее полудикой чуди, которая к тому же первая и пострадала от ордена. Поняв всю опасность, исходившую от этого нового врага, князь Мстислав решил покончить с орденом раз и навсегда. Призвав на помощь своих сводных братьев — князя псковского Владимира и Давида, который им самим был посажен в Торопце, он собрал войско в пятнадцать тысяч человек.
Но, видимо, рыцари были кем-то заранее предупреждены. Доведя свою огромную рать до самого Варяжского моря, Мстислав нигде не встретил их. Рыцари ордена заблаговременно ушли в Ригу, где их было не взять, даже с таким войском, как у князя Мстислава. Рассерженный неудачей, Мстислав стал собирать дань с местных чудинов — эстов, осадил городок Воробьин, стребовав с жителей семьсот гривен.
Несмотря на то что дела Мстислава Мстиславича шли хорошо и он не мог пожаловаться на судьбу, князя стали одолевать невеселые думы. Он представлял себе, что всю дальнейшую жизнь ему придется воевать с орденом или гоняться по лесам за чудью, и чувствовал неодолимую скуку. Спору нет — побить рыцарей почетно для любого военачальника, да и походы на чудь приносят обильную и легкую добычу. Но сознание того, что все основные русские события проходят мимо него, отравляло Мстиславу Мстиславичу жизнь. На Руси творилось много неправедного! И Русь, стонущая от княжеских междоусобиц, звала князя Мстислава: приди, помоги. Он ощущал всей душой этот зов! Кому же быть защитником земли русской, как не ему? Может быть, он совершает непростительный грех, всего себя посвятив лишь Новгороду? Древний город при князе Мстиславе усилился, и в случае чего новгородцы не дадут себя в обиду никому. А что делать жителям тех областей, где князья, снедаемые алчностью, воюют друг с другом? Сообщений о таких войнах в Новгород приходило много. Мстислав Мстиславич огорчался, но в душе понемногу готовился к новому повороту своей жизни.
В великом княжестве Владимирском, как и предполагалось, жили недружно. Больших сражений, правда, пока не было, но мелкие стычки между Константином и Георгием шли непрерывно. Все потомство Всеволода Большое Гнездо разделилось надвое: одни держали сторону Георгия, другие — Константина.
Зять Мстислава Мстиславича князь Ярослав был за Георгия. Святослав, вырученный когда-то Константином из новгородского плена, тоже теперь подчинялся Георгию. К князю Константину примкнул Владимир Всеволодович. И только Иоанн, самый младший из братьев, мог считаться ни к кому не примкнувшим — по малолетству просто проживал во Владимире, при дворе Георгия.
Братья разделились — и началось: то Константин сожжет Кострому и пленит всех жителей, то Георгий приступает к Ростову. Братья пробовали мириться, но, видно, какая-то злая сила снова и снова толкала их на борьбу друг с другом — и междоусобие продолжалось.
В южной Руси тоже было неспокойно. Умер Рюрик Ростиславич — и здесь равновесие тоже было нарушено. Всеволод Чермный сразу почувствовал, что может стать единовластным, — и ополчился на сыновей и племянников Рюрика. Уверенный в своей безнаказанности, он выгнал их из уделов Киевской области, полученных ими по договору между Чермным, Рюриком и Всеволодом Юрьевичем. Он смело нарушил клятву в вечной дружбе. А кто мог потребовать от него ответа за вероломство? Чермный думал, что такого человека нет.