Приемная мать

Раннамаа Сильвия

А кататься на коньках чудесно. Замечательно!

Когда я в первый раз вышла на лед, я просто обал­дела. И малыши тоже. Они, казалось, готовы были ра­зорвать меня на части. Одной помоги надеть коньки, другую возьми за руки и покатай, третьей помоги встать, четвертой подуй на ушибленное место. Даже маленькие мальчишки и те вертелись около нас. На катке собирались и интернатские, и живущие в городе.

А Сассь беспрерывно требует показать, как повора­чивать, как переступать через ногу и т. д. Я все пока­зываю ей с удовольствием, не скромничаю. Наконец-то нашлось что-то, что и я по-настоящему умею. Выда­вала такие круги и восьмерки, что даже Энту загля­делся. Не скажу, чтобы это меня

смутило!

И погода была как на заказ. Все вокруг — каждая веточка, каждая бровь, каждая прядь волос были при­сыпаны серебристой пудрой инея. Неожиданно солнце скользнуло единственным длинным лучом по стенам школы, и лед засветился розовым, а тени на снегу, по краям катка, стали голубыми. Такого голубого цвета не найдешь ни в каком наборе красок.

А на ногах были не коньки, а крылья. Ой, какая ра­дость! Радость движения! Силы! Радость свободы! Ра­дость от всего. И как эта радость перекатывается от одного к другому и захватывает всех! Она делает злюку добрым и врага терпимым.

Я даже приняла приглашение Энту. Когда мы закон­чили двенадцатый круг, Энту сказал: «Наконец-то на­шлась девчонка, которую не приходится тащить за со­бой, как мешок. Сама катается».

Он забыл о Лики. Но, пожалуй, я от Лики не очень и отстаю. Вообще мы с Лики во многом схожи, хотя по существу мы совсем разные. Расскажу, что однажды случилось.

В первый же день после возвращения в интернат мы принялись мыть потолки. Лики в одной комнате, я в другой. Уже за первый час я безнадежно от нее от­стала. И все же выдержала до конца. Всю ночь у меня все болело, и на следующее утро от одной мысли по­смотреть на потолок сводило шею. Когда после завт­рака мы вернулись к себе и Лики полезла под потолок, я предусмотрительно забралась в постель. Страшно тоскливо становилось на душе при воспоминании о том, что все другие сейчас дома, окружены заботой и лаской мам и пап, а я здесь словно добровольный галерный раб.

Натянула одеяло на голову и решила хорошенько выспаться. Лики подошла и стащила с меня одеяло. Я рассердилась. Но не успела и слова сказать, как Лики сама принялась бранить меня. Вот тебе раз! Она — меня. Я решила послушать, что из этого выйдет. А вы­шло очень многое.

— И зачем было браться, раз ты такая размазня. — Ой, до чего противное слово размазня! Размазня? А мо­жет, у меня воспаление какого-нибудь шейного нерва или мышц — иначе почему же там так жжет. А Лики продолжала честить меня. Нос, мол, морщить я умею, а когда надо что-то сделать своими руками, то у меня сразу нервы воспаляются! Выходит, что я, также как некоторые, надеюсь, что другие за меня все сделают. А самой лень пальцем пошевелить для других. Этого она от меня уж никак не ожидала. И все в таком духе.

Это было уж слишком. Разве в этом дело? Не все же такие привычные и сильные, как она. И вдруг Лики словно бы устыдилась своей резкости, неожиданно улыбнулась и сказала:

— Что же ты приуныла. Эта боль проходит, как только начнешь двигаться. Знаю по спорту. Если долго не тренируешься, всегда бывает трудно. А потом тем более приятно. Правда. Иди, попробуй разок. Хоть немножко. Сначала потихоньку. По мере сил. Я свой потолок домою и приду тебе помогать. Сегодня надо постараться закончить хотя бы побелку. А то не успе­ем. Завтра, когда появится Веста, надо обязательно приниматься за стены.

И, конечно, я опять полезла под потолок. Но ничего сразу не прошло. Только я и виду не подавала. Вооб­ще-то эта побелка, особенно потолка, здорово трудное дело. У нас ведь все это делается в таком «самодеятель­ном» порядке. И в добывании материалов пришлось проявить изобретательность. Вместо мела мы исполь­зовали зубной порошок и для добавки выпросили в мастерской немного клея. Ведь никто не хочет много тратить на такой ремонт, когда все живут в надежде на новое, великолепное здание интерната. Но наш при­мер, видимо, заразил и других, и даже Энту затеял в своей группе что-то вроде нашего.

СУББОТА...

Ур-ра-а! Мы достали две банки краски для пола. Так что пол в умывалке приведем в порядок. Окна и двери достаточно хорошенько вымыть. Вчера вечером Лики и Веста решили после школы года на два пойти на строительно-ремонтные работы, а я серьезно обдумы­ваю, не присоединиться ли мне к ним. Это такая работа, что в конце дня видны результаты. Вообще из всех человеческих слов, пожалуй, самое содержательное слово строить!

В сущности, очень много мест, куда бы я хотела пойти работать сразу после окончания школы. Хотя до конца еще много времени. Полтора года! Может, за это время все самое интересное будет сделано и без нас. Ну, конечно, не все, и новое и еще более интересное все время добавляется.

Ах да, что я еще как-то вечером сделала! В темной комнате в минуту откровенности взяла и рассказала Лики, почему не хожу на танцы, Лики на это свистнула, как судья на соревнованиях:

— Ну, неужели серьезно? До этого я никогда не до­думалась бы. На коньках ты такой мастер...

В результате моего признания Лики теперь каждый вечер вертит меня в прихожей по забрызганному побел­кой полу и в соответствии с ритмом повторяет: раз-два-три, раз-два-три. Я уже отличаю вальс от фокса. Легче всего, по-моему, танго. Хватает времени поду­мать о ногах. Во всяком случае, Сассь считает, что ужасная несправедливость пускать на танцы только с седьмого класса. У нее все эти липси, типси, самба, карамба, румба — и как их там — выходят так легко и просто, как у врожденного танцора. Только на этих наших уроках ее партнер — большая кисть для по­белки.

И вообще я сделала одно медицинское открытие. Против мышечной боли самое лучшее средство — тан­цевать. Можно попробовать и коньки. Последнее осо­бенно полезно против депрессии.

Так хорошо и весело, как в эти последние дни и ве­чера, мне здесь еще никогда не было. Болтали с дев­чонками до полуночи. Строили головокружительные планы. Только вот каникулы уже подходят к концу. До начала нового полугодия осталось всего тридцать два часа. А дел еще много, хотя сделано еще больше.

Интересно будет посмотреть на лица девочек, ведь завтра они уже начнут съезжаться.

СРЕДА...

Девочки сначала не хотели верить, что все это сде­лали мы сами. Разумеется, если бы воспитательница не помогла нам делом и советом, здесь бы не было ничего того, что есть сейчас. Теперь это по праву можно наз­вать нашим домом! В первый же вечер у нас состо­ялся торжественный сбор группы. Каждая принесла к столу привезенные из дому припасы или купила что-нибудь на деньги, полученные от родителей. И какие только планы не обсуждались здесь в тот первый вечер! Самым важным было решение завоевать в будущем полугодии в соревновании групп абсолютное первен­ство! С тем, чтобы в будущем году пианино было в нашей группе. Оно так долго простояло в седьмой группе мальчиков, что они стали считать его своей собственностью. Пора им напомнить, что пианино — переходящая премия интерната, предусмотренная по итогам полугодия для лучшей группы. До сих пор мы и не мечтали о пианино, потому что между нами и седьмой обычно довольно успешно вклинивается еще и девятая группа мальчиков. Не понимаю, каким чудом это удается мальчишкам? Следует помнить, что воспи­тательница Сиймсон до сих пор была в седьмой группе, а теперь она у нас. Может быть, вместе с нею мы добьемся и первенства.