Приглашение на казнь
Шрифт:
— Вам плохо? — тревога кольнула в сердце. — Болит что-нибудь? Зачем вы вчера вообще пришли сюда? Перепутали этажи?
Он пожал плечами, качая головой:
— Ничего не помню. Вот как ты ушла в кухню и всё… Больше ничего не помню.
— А сознание теряли? — коснулась Наташа его запястья, прощупывая пульс. Биение вразнобой, через неровные временные промежутки. Плохо. — Позвать кого-нибудь?
— Нет. Сама же сказала, что нельзя.
Герард встал, сдерживая приступ тошноты. Сделав несколько шагов, почувствовал себя увереннее.
— Идите в свою комнату. Вам нужно
А сердечко ёкнуло: у его сиятельства был сердечный приступ? Её отец умер на ступеньках подъезда. Ему было пятьдесят два года. Здесь же перед ней молодой мужчина, крепкий, закалённый невзгодами. Может быть, его потихоньку травят?
— Что вы ели в последний раз, помните? — подошла к она графу, заглядывая в его опущенное лицо.
— В обед ел за столом. Всё, больше не ел.
— А пиво пили, медовуху или вино? — он, без сомнения, выглядел подозрительно. Таким Наташа видела его впервые. Куда исчезла уверенность, дерзость, харизма?
— Нет, только в обед, — поднял он тяжёлую голову, вспоминая: — В половине Бруно пил вино.
— А, давайте-ка, примите вот это, — шурша фольгой, Наташа достала несколько таблеток абсорбента и подала кубок с водой. — Вреда не будет. Может быть, позвать Дитриха?
— Нет, я сам.
Девушка беспокойно смотрела ему вслед. Высокий, сильный мужчина, ссутулившись и касаясь ладонями стены, неторопливо удалялся по коридору.
Нет, так нельзя, упасть может. Наташа догнала Герарда, обхватывая за талию, прижимаясь, поддерживая.
Сиятельный с благодарностью смотрел на неё, а она устало улыбнулась ему и ободряюще сказала:
— Всё будет хорошо, — и опустила глаза, пряча навернувшиеся слёзы. Плевать ей на то, что кто-то увидит их вместе. Ему плохо. Если его не станет, как она будет жить?
Герард обнял девчонку за плечи. В душе разливалось тепло. Шепнул:
— Хорошо, что ты есть, моя леди.
— Откройте окно. Ему нужен свежий воздух, — Наташа убрала подушку из-под головы графа, ощупывая его макушку массирующими движениями. Могли ночью оглушить. — Нигде не больно?
Герард замер, прислушиваясь, как её пальчики легко касались кожи под волосами, буркнул: «Нет», закрывая глаза, слыша её дыхание, мысленно уносясь в ту ночь, когда его губы касались её губ.
Дитрих, встреченный ими в коридоре третьего этажа, беспокойно глядя на брата, спросил:
— Что с ним? — подставил своё плечо, принимая тяжесть мужчины на себя.
— Не знаю. Такое с ним раньше случалось? — отступила в сторону девушка.
— Не видел.
Она смотрела на них и думала о том, что люди этого времени в проявлении заботы и родственных чувств ничем не отличаются от её современников:
— А на сердце когда-нибудь он жаловался?
— Не слышал.
— Я всё слышу и могу говорить сам. Мне уже лучше, — Герард обратился к брату: — Вели принести трапезу сюда.
— Думаешь, ты надолго слёг?
— Некогда валяться. Чуток полежу и встану, — покосился Бригахбург на иноземку. — Бруно видел?
— Нет ещё.
— Вели ему прийти.
Девушка осматривалась. В комнате его сиятельства она была
— Ещё что-нибудь нужно? — опустился в кресло Дитрих, обращаясь к Наташе.
— Нет, — она сидела на кровати, держа согревающуюся руку Бригахбурга, считывая пульс и думая о его странном состоянии. Что это может быть? В любом случае на умирающего он не похож. Ему бы отлежаться. Только, кто её станет слушать?
— Я пойду. Мне нужно к графине, — поднялась Наташа, глядя на барона. — Позовите кого-нибудь подежурить у постели больного. Если что, зовите меня.
— Ты останешься здесь, — наткнувшись на недовольный взор русинки, красавчик смягчил тон: — Не знаю, кому ещё можно доверить такое дело. Чтоб хуже не сделать. А мне нужно идти, — поспешно засобирался он. — Агну закрыли в отдельном покое. Дети капризничают.
Наташа, вздохнув, согласилась. Наверное, он прав. Уселась в кресло напротив графа. Устала. Будто и не спала вовсе. В голове нет ни одной толковой мысли. Из окна задувает прохладный ветерок. Поёжилась, прикрывая глаза, чувствуя, как на неё опускается что-то уютно-пушистое. Дитрих позаботился и укрыл её пледом.
— Спасибо, — подтянула она к подбородку мягкую шкуру, подшитую ворсистой тканью.
Слышала тихую беседу братьев, обсуждающих текущие дела. Их разговор сливался с низким гулом в голове. Будто голодные пчёлы жаловались на пасечника. Хозяин после обеда собирался на рудник.
— Никакого рудника, — встрепенулась она, отгоняя сон. Натолкнувшись на вопросительный взгляд его сиятельства, заговорила громче: — Сегодня даже не собирайтесь.
Он фыркнул. Девушка не удивилась его реакции:
— Понимаю. Тогда зачем я здесь сижу? Собираетесь ехать — поезжайте, — повернула голову к барону: — А вы идите гроб заказывать. Для него, — ткнула пальцем в графа, вставая, подхватывая сползающую на пол шкуру. — Назад его привезут перекинутым через седло. Так у вас трупы возят? А я пойду траурное платье шить. О! Пошью, как я хочу. Никто не помешает. Красиво будет.
Братья переглянулись. Дитрих хмыкнул, улыбаясь:
— Ну, я пошёл.
— Вот умеешь ты уговаривать, — нахмурился сиятельный, глядя, как русинка сворачивает шкуру.
— И передо мной образец беспрекословного послушания! Никакого фырканья и недовольства. Красота! — бросила Наташа свёрток в кресло.
— Подожди, — сел Герард на край ложа. — Мне, действительно, уже лучше. Подойди ко мне.
Девушка опасливо покосилась на него:
— Зачем?
— Тогда я сам подойду, — упёрся он руками в матрас, собираясь встать.