Приглушенные страдания
Шрифт:
К чёрту его.
Маленький грязный подонок-ублюдок.
Он ни черта мне не скажет.
Я нажимаю на курок. Его голова взрывается, и я встаю, вытирая пистолет. Пустая трата моего грёбаного времени и пространства. Мне нужно добраться до Амалии. Пока не стало слишком поздно. Я больше не собирался тратить ни секунды на этого подонка. Я осматриваю каждую комнату в здании, мои люди заботятся обо всём, что осталось. Когда я понимаю, что её здесь нет, я спускаюсь в подвал. Там есть запертая комната, но висячий замок всего лишь фиктивно заперт. Достаточно того, что они не могут
Огромный кусок дерева замахивается на меня. Я успеваю сделать это как раз вовремя, сбивая с ног того, кто замахнулся. Мне требуется минута, чтобы разглядеть, кто это, и когда я это делаю, моё сердце перестаёт биться.
Весь мой грёбаный мир останавливается.
Окровавленная. Потрёпанная. Чертовски сломанная.
Моя Амалия.
Я падаю на колени, обхватывая её драгоценное личико ладонями.
— О, боже. Моя прекрасная девочка. Что он с тобой сделал?
Глава 18
Амалия
Мои глаза распахиваются, и я оглядываю ярко освещённую комнату. Моё тело онемело, а в горле такое ощущение, будто я проглотила кучу камней. Моё зрение медленно проясняется, и я понимаю, что нахожусь в больнице. Воспоминания о том, что произошло, нахлынули на меня, и моё сердце учащённо забилось, когда я огляделась вокруг, гадая, кто здесь. Трейтон мёртв? Где Малакай?
В палату заходит медсестра, улыбается, когда видит меня, подходит и кладёт руку мне на лоб, прежде чем сказать:
— Здравствуйте, Амалия. Как вы себя чувствуете?
Как я себя чувствую?
Я не знаю. Я ничего не чувствую.
Почему у меня забинтована голова?
Почему у меня забинтованы нога и рука?
Насколько серьёзен ущерб?
— Вы в больнице, — говорит она мне, когда я непонимающе смотрю на неё. — У вас были серьёзные травмы. Последние несколько дней вы то приходили в сознание, то теряли его. Сегодня ты впервые полностью очнулись. У вас гипс на ноге и на руке. У вас сломано несколько рёбер и раны по всему телу, которые мы зашили. У вас было небольшое внутреннее кровотечение в области желудка, для устранения которого нам пришлось сделать операцию. У вас также были серьёзные повреждения левого уха и обширные повреждения правого. Мы сделали всё, что могли, чтобы исправить и то, и другое.
Они прооперировали мои уши? Но как?
— Мы знаем, что в прошлом у вас была потеря слуха в результате тяжёлого несчастного случая. Врачи восстановили столько, сколько смогли, в дополнение к тому, что вам уже сделали хирургическим путём. Они уверены, что сохранили часть вашего слуха.
Они это сделали?
Но раньше у меня этого не было.
— Сейчас я схожу за доктором и проведу ещё несколько анализов. Ваш кавалер ждёт снаружи. Я пришлю его сюда.
Он здесь?
С ним всё в порядке?
Моё сердце разрывается от счастья.
Я смотрю на дверь, как только медсестра заканчивает, и жду, просто мне нужно увидеть его лицо. Когда он входит в комнату, я начинаю плакать. Крупные, жирные слёзы катятся по моим щекам. Какое-то время, когда я была с Трейтоном, я никогда не думала, что снова увижу Малакая. Или кого-то, кого я любила, если уж на то пошло.
Он подходит, опускается прямо передо мной и обхватывает ладонями моё лицо, его глаза остекленели.
— Никогда не думал, что снова увижу твои грёбаные красивые глаза. Мне так жаль, Амалия. Я никогда не должен был позволять ему похищать тебя.
— Теперь ты здесь, — хриплю я. — Я здесь. Это всё, что имеет значение.
— Он причинил тебе боль… так чертовски плохо.
— Его… его?… больше нет?
Малакай кивает.
— Я видел, как жизнь вытекла из его глаз, когда я всадил пулю ему в голову. Он никогда больше не причинит тебе вреда. — Он наклоняется и запечатлевает поцелуй на моем лбу. — Никто этого не сделает.
— Ч-Ч-Чарли?
— С ней всё в порядке. Всё ещё здесь. Её травмы были очень похожи на твои. Она перенесла несколько операций.
— Могу я её увидеть?
— Когда тебе станет лучше. Доктор сказал, что они поработали над твоими ушами. Он сказал, что восстановил кое-какие старые повреждения. Они не узнают, больше у тебя слуха или меньше, пока не снимут повязки.
Я протягиваю руку и слегка касаюсь бинтов.
Смогу ли я услышать больше?
Малакай накрывает мою руку своей и говорит мне:
— Я был так напуган. Никогда в жизни мне не было так чертовски страшно. Люблю тебя, Амалия. Ты нужна мне больше, чем мой следующий вдох. Я никогда больше не хочу чувствовать то, что я чувствовал в последний день, снова, до конца своих дней.
Я слабо улыбаюсь ему снизу-вверх.
— Я тоже люблю тебя, Малакай.
Он прижимается своими губами к моим в нежном поцелуе, а затем встаёт, когда в палату входит доктор. Пожилой мужчина подходит ко мне с улыбкой на лице.
— Как вы себя чувствуете, Амалия?
Я пожимаю плечами.
— Я в небольшом оцепенении.
— Обезболивающее. У вас было несколько серьёзных травм. Вы пробудете здесь по крайней мере неделю.
Я киваю, хмурясь.
— Медсестра, вероятно, сказала вам, что мы немного поработали над вашими ушами. Нам ещё предстоит снять бинты, хотя они вам и не нужны, потому что мы хотели, чтобы вы были в сознании, когда мы это сделаем. Может, нам стоит снять их сейчас? Мне нужно будет подключить устройство, оно поможет, и вам, вероятно, придётся носить его вечно, но это лучше, чем не слышать, верно?
Я киваю, и внезапно моё сердце оказывается где-то в животе, и я не могу дышать. Что, если я ничего не услышу, даже слабого жужжания, которое слышала раньше? Что, если всё это пропало? Слёзы жгут мне глаза, когда Малакай отходит, а доктор развязывает толстые бинты, закрывающие мои уши. Когда он отпускает их, я жду, гадая, услышу ли я что-нибудь или вообще ничего.
Когда он откладывает бинты в сторону, я смотрю на него. Я ничего не слышу. Ничего особенного. Но я не совсем уверена, что здесь есть что слушать. Доктор подходит ближе, осматривая мои уши своим маленьким фонариком. Затем он протягивает руку медсестре, и она протягивает ему маленькое чёрное устройство. Он прикрепляет его к моему уху и некоторое время играет с ним.