Приглушенные страдания

Джуэл Белла

— Выглядит неплохо. Опухоль спала.

Я вскрикиваю.

Это так неожиданно, что он отпрыгивает назад.

Слёзы взрываются и текут по моим щекам.

Я услышала его. Я слышу его голос. Он был слабым и немного приглушённым, но я его услышала. Я слышу его. Я прижимаю руку к лицу и плачу так сильно, что моё тело сотрясается.

Малакай притягивает меня к себе и держит до тех пор, пока я не перестаю плакать настолько, чтобы отстраниться и посмотреть на него.

— С-С-скажи мне что-нибудь.

— Привет, детка.

Его голос, я слышу его

голос. Это далеко не ясно, и это далеко не просто, но я слышу разные интонации и разбираю его слова. Я уверена, что для кого-то другого это было бы не так уж много, и, вероятно, всё равно звучало бы невероятно странно, но для меня это как будто небеса разверзлись и послали мне чудо.

— Я слышу тебя! — восклицаю я от чистого счастья, уткнувшись лицом ему в грудь.

Какое-то время он держит меня за руку, крепко прижимая к себе, затем я отстраняюсь, вытираю слёзы и поворачиваюсь к доктору.

— Спасибо. Большое вам спасибо.

— Не за что. Мы не смогли ничего сделать с одним ухом, так что вы, вероятно, обнаружите, что оно всё ещё глухое, но одно ухо было почти в норме, и с помощью операции и маленького волшебного устройства вы должны быть в состоянии слышать ровно столько, сколько нужно. Мы сделали всё, что могли, и, похоже, это сработало. Слух никогда не станет лучше, чем есть, и, вероятно, всегда будет звучать немного по-другому, но я уверен, что вы не возражаете.

Я всё ещё смотрю на его губы, потому что некоторые из его слов непонятны и звучат скорее как жужжание, чем как слово, но я могу слышать. Мне всё равно, даже если это самая малость.

Я слышу.

— Я так благодарна. Благодарю вас. Очень сильно.

Он кивает и улыбается.

— Я оставлю медсестру, чтобы она закончила здесь. В ближайшие несколько дней я отправлю вас на проверку слуха, чтобы проверить, как идут дела. Отдыхайте.

Он выходит из комнаты, и когда он это делает, в комнату врывается Скарлетт. Она видит меня, сидящую на кровати, и бежит прямо на меня. Она резко останавливается, по её щекам текут слёзы, а затем осторожно наклоняется и обнимает меня так крепко, как только может, не причиняя мне боли. Когда она отстраняется, то смотрит на меня и говорит:

— Я думала, что потеряла тебя. Никогда больше так меня не пугай.

— Скар? — тихо говорю я ей.

— Да?

— Я тебя слышу.

Теперь она тоже начинает плакать. Большими крупными слезами. Она смахивает их, а потом появляются новые.

— О, Боже. Ты можешь?

— Совсем чуть-чуть, но да. Я слышу.

— О, боже, — продолжает плакать она и снова обнимает меня.

Я крепко прижимаюсь к ней.

И я возношу молитву. Молитва благодарности.

Я слышу.

***

Малакай

Неделю спустя

— Присмотрись к ней повнимательнее, — рычу я Коде, проводя пальцами по волосам. Разочарование клокочет у меня в груди. Возможно, я и избавился от одной проблемы, но мне кажется, что я только что приобрёл другую.

Только

эта ещё хуже. Гораздо хуже.

— Чертовски стараюсь, През. Если только Чарли Эндрюс — не её настоящее имя, что вполне вероятно, я ни хрена не могу найти о ней. Грёбаное ничто.

— Могло ли оно быть похоронено? — спрашиваю я его.

— Очень, блядь, вероятно. Если ей есть что скрывать, возможно, она сменила своё имя в целях защиты. Что бы это ни было, Трейтон сумел разобраться в этом, так что я тоже разберусь.

Я хмыкаю и скрещиваю руки на груди.

— У Чарли есть секреты. Большие. Тёмные. И я хочу знать, в чём они заключаются. Если они могут подвергнуть опасности мой клуб, мне нужно знать.

— Сочувствую тебе, президент, но изо всех сил пытаюсь что-нибудь найти. Никогда раньше не было так трудно получить информацию о человеке. Она хорошо спрятана.

— Что ж, посмотрим, что ты сможешь найти. Нужно защищать этот клуб, сейчас больше, чем когда-либо. У нас были подозрения, что Трейтон работал не один, а на кого-то более вышестоящего. Начинаю понимать, что это правда, и опасная правда. Он не боялся умереть. Совсем не испугался. На кого бы он ни работал, он смертельно опасен.

— Это ты мне рассказываешь, — бормочет Кода, выдыхая. — Я продолжу копать. Я выясню, как Чарли связана с этим. Как Амалия?

— Вчера вернулась домой. С ней всё в порядке. Медленно выздоравливает. Не в восторге от того, что застряла внутри.

— Бедная девочка, по крайней мере, она в безопасности, да?

— Да, на данный момент. Ты видел Чарли?

Он качает головой.

— Нет, но слышал, что она в порядке, и всё ещё в больнице, думаю, её выпишут завтра.

— Когда она будет в порядке, мы зададим ей несколько вопросов.

Кода кивает.

— Да. Я продолжу копать.

— Мы должны выяснить, кто стоит за всем этим, исчезновение Трейтона — на одно бремя меньше, но есть кто-то ещё, кто ждёт, чтобы нанести удар, подстроив всё это, и у меня нехорошие предчувствия по этому поводу.

— Нет, — бормочет Кода. — Ни то, ни другое.

— Мне нужно ненадолго заехать домой, дай мне знать, когда что-нибудь найдёшь.

Он кивает, и я выхожу из клуба и направляюсь к своему мотоциклу. Амалия дома, Скарлетт с ней, но мысль о том, что они там, всё ещё вызывает у меня беспокойство. Даже если у меня будет три грёбаных мужика, следящих за моим домом. Я запускаю свой байк и еду домой, паркуюсь у своей входной двери и, перекинув ногу через седло, захожу внутрь.

Как только я вхожу, я слышу музыку, поют два нежных ангельских голоса. Самый, блядь, сладкий звук, который я когда-либо слышал в своей чёртовой жизни. Я следую за ним по коридору в гостиную, где Скарлетт и Амалия тихо поют. Скарлетт играет на гитаре, Амалия просто подпевает. Я останавливаюсь и наблюдаю за ними мгновение, мне нравится, как Амалия закрывает глаза, когда поёт, всё ещё не доверяя собственному голосу. Скарлетт играет на гитаре так, словно она родилась с ней в руках, и когда она замечает меня, то улыбается и перестаёт играть.