Пригоршня вечности
Шрифт:
Парень отпустил мехи и воззрился на Шона.
– Какой-то хмырь, – сказал он после почесывания лохматой макушки и некоторого раздумья.
– Мне нужен мастер Ириен, – поторопился с ответом Шон.
Прозвание «хмырь» ему не особенно пришлось по вкусу.
– Подожди снаружи. Я сейчас занят, – не терпящим возражения тоном приказал кузнец. – Итан, чего остановился? Давай, продолжай работать.
Шон послушно вышел. Оставаться в кузне с непривычки казалось смерти подобно. Он перевел дух и заметил, что за ним наблюдает женщина. Высокая, лет тридцати с небольшим, стройная и смуглая от загара. Руки ее были в муке, и она спешно вытерла их о фартук.
– Доброго вам дня, сударыня, – вежливо окликнул ее Шон. – Я приехал с заказом для мастера Ириена. Вот жду, пока он освободится.
– Пить хотите? – спросила женщина.
Шон обрадованно кивнул. Ему зверски хотелось пить, и когда женщина принесла кружку холодной воды, он с восторгом припал к ней и жадно
– Спасибо, сударыня. Вы так добры.
Шон гадать не стал, а повел себя сразу, как с благородной дамой. Так-то оно вернее.
– Шэсс! Тесто подходит! Где ты там?
Это совсем молоденькая девчонка, едва только вступившая в пору женственности, лет четырнадцати, выскочила на порог и, увидав гостя, едва не свалилась с крыльца.
– Так чо?
– Иду.
Шэсс ушла в дом к подошедшему тесту, а малолетка уставилась на Шона круглыми любопытными голубыми глазами. Колдун не придумал ничего лучше, кроме как улыбнуться, и тем самым поверг деревенскую в смущение и пунцовость от голых пяток до корней светлых, чуть вьющихся у висков волос. Шон привык к такой реакции. Все местные барышни подходящего возраста только тем и занимались, что глазели и краснели. Просто напасть какая-то.
– Ну так и чего тебе понадобилось, человече? – раз дался голос за спиной колдуна.
Да так неожиданно, что Шон чуть не подпрыгнул на месте.
Не соврала тэннри с хутора. Кузнец и в самом деле был эльфом. Не полукровкой, не квартероном, а чистокровным сидхи. Он вытер потное лицо платком, снятым с головы, и Шону стали видны аккуратные заостренные уши и длинные волосы, собранные в хвост. Эльф взирал на пришельца с невозмутимым спокойствием, чуть щуря удивительно светлые глаза цвета весеннего льда или расплавленного серебра. Под этим хладным взором Шон слегка стушевался, но потом все же сумел связно объяснить кто он такой, цель своего приезда и необычайную срочность исполнения заказа.
– Маг, говоришь? Ну-ну, – покачал эльф-кузнец головой. – Мы в Низинах тоже слышали про упыря.
– Ага! – подтвердил колченогий подмастерье. – Вчерась только Грат сказывал, что в Выселках страховидла девку задрала.
Одна нога у парня выглядела нормальной, а вторая усохла в длину почти на ладонь. Итан-Хромоножка при ходьбе раскачивался из стороны в сторону, как пьяный матрос, и было видно, что каждое движение доставляет ему сплошные страдания. Глаза у Итана точь-в-точь как у сестрицы – блестящие и голубые.
– Ладно, колдун, будет тебе нож, – кивнул эльф и, заслонив глаза рукой, посмотрел куда-то за спину Шону.
На его запястье красовался точно такой же роскошный браслет, как и у женщины, с поправкой лишь на мужской узор. Шон не сразу поверил собственным глазам. Эти двое были мужем и женой. Вот так чудеса.
– Устраивай своего коня. У нас слуг тут нет. И заходи в дом, Шон. Будем ужинать, – сказал попросту кузнец. – Ночевать будешь у нас, а с утра займемся твоим оружием.
Эльф-кузнец стянул через голову насквозь пропотевшую рубаху и нагнулся, чтобы женщина – его жена, полила на спину из кувшина. Вода текла между лопаток по цветному рисунку в виде плетущейся лозы, выполненному с таким мастерством, что резные листочки казались живыми на гладкой коже. Эльф фыркал от удовольствия, а женщина смеялась. И никого они вокруг не замечали, до конца поглощенные только собой, своей веселой перебранкой. У Шэсс наготове было жесткое полотенце и чистая рубашка, она помогла справиться с завязками на рукавах, обняла и прижалась щекой к груди мужа, будто прислушиваясь к биению его сердца. А он в свою очередь обхватил ее стан ладонями. Эти двое так любили друг друга, что Шону стало завидно. Станут ли его когда-нибудь любить так же? Будет ли за что его любить? У колдунов, как известно, нет проблем только с магией, а во всем остальном они такие же люди. Шон был еще молод и не допускал мысли о том, что судьба обделит его любовью и радостью, но до сих пор как-то смутно представлял себе, как они – любовь и радость, выглядят вместе. Теперь вот увидел. Шон аккуратно кашлянул, но ни эльф, ни его жена внимания на него не обратили.
Сестра подмастерья споро накрыла квадратный толстоногий стол, усадив гостя-клиента на почетное место возле печки. Напротив колдуна устроился эльф, хромоногий Итан – по левую руку, а женщины – по правую. Из изысков на ужин имелся пирог с куриным мясом, пышный и пряный, а в остальном – сама простота: овечий сыр, молоко, зелень, каша и холодный отвар из лесных ягод. Сразу видно, что порядками здесь заправляет эльф. Шон
После ужина, подобранного до последней крошки, кузнец Ириен расслабился, слегка потеплел лицом и решил расспросить Шона про житье-бытье в крепости, про его ремесло. Видно, эльфу тоже иногда хотелось почесать языком. Новости в приграничье – дело святое, и отказываться от беседы не принято ни под каким видом. К разговору быстро присоединились Итан и Гала – его сестра. Их интересовало абсолютно все, начиная с твердынских сплетен и заканчивая выселковским упырем.
Знающему человеку по вопросам, которые задает собеседник, иной раз можно узнать о нем больше, чем спрашивая самому. Этому нехитрому приему в Оллаверне Шона научили в числе первых. Так он узнал, что кузнец и его жена поселились в Низинах примерно пять лет назад, ища мирной жизни и покоя. Итан и Гала, в ту пору оставшиеся полными сиротами, приютили супругов в своем доме. Отец Итана был кузнецом, но помер молодым вслед за женой от неведомой хвори, так толком ничему увечного сына и не научив. Если бы не мастер Ириен, утверждал хромоножка, то либо померли бы они от голода, либо пришлось бы идти в батраки, которые в приграничье вровень с рабами. Эльф же, как понял Шон, в обмен на житье и пользование отцовским инструментом взялся учить парня всем премудростям кузнечного дела и, похоже, в трудах своих преуспел. Шон послушал и усмехнулся наивности парня. Эльф переживет и самого Итана, и его детишек, буде они случатся. А тот пока не понял, что иметь вечного патрона не слишком удачно для карьеры. Так и быть хромоножке подмастерьем до самой смерти.
Эльф сидел, подперев располосованную шрамами щеку кулаком, и загадочно улыбался. Радовался, видимо, что так удачно спихнул любопытных людишек на голову непонятному колдуну.
«Хотя… – припомнил Шон, – мастер Ириен безошибочно определил мага-пилигрима, едва бросив взгляд на сложный шипастый медальон».
С одной стороны, чему удивляться, когда речь идет об эльфах с их долгими жизнями. Мало ли чего довелось повидать Ириену? Может быть, и о Пилигримах слыхал. А с другой стороны, тех знатоков, что за пределами Оллаверна смогли разгадать тайные знаки на медальоне, он мог сосчитать по пальцам руки. Причем только одной. И нелюдей среди них не было. А, кроме того, в Шэсс оллавернец чувствовал немало колдовской силы. Не так чтобы много, но для устройства хорошей грозы вполне хватит. Подозрительный эльф да ведьма – странная парочка. Сплошная загадка, а не мирные переселенцы. Брачное уложение – Имлан сочетания эльфов и людей не запрещало, так как, несмотря на все различия, эти народы были достаточно близки друг другу. Но чистокровные эльфы, как правило, людскими женщинами не восхищались. Наоборот – дело обычное. Если, конечно, по душе мужчине придется мысль, что таких мужей, как он, у жены может случиться с десяток. Тому примеров не счесть и в древности, и совсем в недавнем прошлом. Временные браки – айора и эсха, к слову, придумали эльфы. Как, впрочем, и истинный брак. Интересно другое, в каком супружестве состоят Ириен и Шэсс? Если судить по браслетам, то, как минимум, в освященном, а как оно на деле, Шон понять не мог. Как не мог определить и то, нравится ему низинский эльф-кузнец или нет. В умениях и мастерстве Ириена колдун не сомневался.
Тихонько всхрапывал Итан, сопела Гала, и даже в соседней комнате, отделенной холщовой шторкой, прекратилось журчащее перешептывание на эльфийском языке. В ти’эрсоне Шон не сильно знался, но примерно представлял, что речь идет вовсе не о его скромной персоне. Слишком часто до его ушей доносились звуки поцелуев. Потом наступила зыбкая тишина летней ночи, насыщенная шорохами, стрекотом цикад, шелестом ветвей. Шон с наслаждением вдыхал запах обжитого дома, того, чего ему так не хватало большую часть жизни, проведенной если не в казарме, то в келье или в комнате гостиницы, а чаще под открытым небом. Так пахло в его родном доме. Или Шону только казалось, что так должно пахнуть. Как и большинство оллавернских воспитанников – магов, своих родителей он не помнил.