Приговоренная замуж

Сукачев Вячеслав Викторович

– А что надо готовить, Юра? – насторожилась Нелли.

– Как – что! Отдельный номер в гостинице, например, машину, чтобы тебе наши окрестности показать, шашлык, коньяк и так далее…

– И все это будет? – удивилась Нелли.

– Спрашиваешь… Мы, Неллочка, там такой пир закатим, – но он тут же спохватился, прислушался, причем у него как-то странно вытянулся и без того длинный нос, мельком взглянул на Нелли и со вздохом сказал: – А сейчас, Ягодка, тебе пора…

– Прогоняешь? – нарочито

нахмурилась Нелли, забавляясь его испугом. – А потом жалеть не будешь, Юрочка?

– Разве я прогоняю, но если ты говоришь…

– Не оправдывайся, – Нелли поднялась. – Пошла я, а то и вправду нас здесь застукают.

Юра заботливо подал плащ и, когда она откинулась назад, продевая руки в рукава, не удержался-таки, стиснул ее за талию, прилипая, впечатываясь в нее своим телом.

– Нелли… – прошептал Юра. – Ой, Нелка, пропаду я с тобой… – Он зарылся острым носом в ее волосы, тяжело задышал, жадно и торопливо обласкивая руками. – Ведьма ты, колдунья, с ума сводишь…

И никогда, ни разу не пережила она такого сильного волнения с Володькой, такого безумия, когда хочется плакать и смеяться… Последним усилием воли она удержала себя и чужим, севшим голосом позвала:

– Юра, Юрочка, ты забыл?

Он не услышал ее, уже пробравшись руками под кофточку, и тогда она соврала:

– Кто-то идет, Юра?..

– Где? – Юра замер и, воспользовавшись этим, Нелли поспешно выскользнула из его рук. Поправила на себе одежду, смущенная его и своим бесстыдством, погрозила пальцем:

– Ну ты, Юрочка, артист… Поплакали от тебя девки…

Трутнев вслушивался и внимания на ее слова не обратил.

– Значит, жди вызов, – прошептал он, все еще встревоженный.

– Значит, жду…

От осторожного стука в окно Светлана проснулась и затаилась в постели: а вдруг показалось, вдруг ветер на желтых осенних лапах пробежался по стеклу, или оторвало сухую веточку с тополя и швырнуло в окно. Но вот стук повторился, и в нем уже нетерпение, недовольство, в нем уже весь до капельки Медведков – суматошный, жестокий и бесконечно добрый.

Света выскользнула из-под одеяла и не касаясь пола полетела к двери.

– Привет, пожарница! – усмехнулся он, сгреб ее в объятия, притиснул, ткнулся в шею морозным лицом, и она, не чувствуя холода, босая, в одной ночной рубашке, замерла подле него. – Как ты тут поживаешь? – тихо спросил Павел Иванович.

– Тебя жду, – одним дыханием ответила ему Светлана.

– Все время сидишь и все время ждешь?

– Все время сижу и все время жду, – засмеялась она. – Такая уж у меня судьба…

– Простынешь ведь… Пошли в комнату.

– Ты голодный?

Теперь засмеялся Медведков, сбрасывая прямо на пол меховую куртку, шарф и ондатровую шапку:

– Не угадала,

Светленькая, сегодня я сыт до упора, как боров…

– Ну вот, а я тебе вареников с капустой и картошкой налепила, – огорчилась Светлана. – Весь вечер на кухне провела.

– Да откуда же ты могла знать, что я нынче приеду? – удивился Павел Иванович.

– Вот – знала, – смутилась Светлана.

– Чудо ты мое чудное, – подхватил ее на руки Медведков и закружил по комнате.

– Пусти, я замерзла…

– А вот мы тебя баиньки уложим, – Павел Иванович осторожно опустил Светлану на постель и тщательно укутал в одеяло. – Вот так, маленькая, так, Светленькая, так, стриженая комсомолочка моя… Лежи и не шевелись, а я чай греть поставлю и страшную историю тебе расскажу.

– Историю? – насторожилась Светлана. – Какую еще историю?

– Сейчас узнаешь. – Медведков включил плитку и поставил чайник. – Вчера пьяный тракторист трелевщик в речке утопил. Выпил, хрен лысый, ему показалось мало, вот он на трелевщике за выпивкой и рванул. Ты слышишь?

– Да…

– А лед хоть и встал две недели назад – слабый еще. – Павел Иванович быстро поставил на небольшой круглый поднос из пластмассы бутылку коньяка, две рюмки. Крупными ломтиками порезал лимон, посыпал сахаром и уложил на чайное блюдечко. – Вот он, в душу его мать, и ухнул на середине реки. Хорошо хоть сам успел выскочить, а трактор затопил по самую крышу. Я на верхнем складе был, когда мне эту историю сообщили. Примчался туда… Этот… урод, качается передо мной и улыбается: хоть сразу его прибей, хоть на потом оставь – ему все равно…

– Паша, ты что там так долго? – жалобно позвала Светлана. – Я соскучилась…

– Один момент, один момент еще, Светленькая… Теплая моя, ласковая, сейчас иду… И что ты думаешь – пришлось нырять, цеплять трелевщик тросом и вытягивать… Благо под боком дорожники были – трассу на новую деляну били. Вот мы с бульдозеристом по три раза и нырнули, пока трос-то сумели закрепить…

– Паша, ты тоже нырял? – напугалась Светлана.

– Ни с места! – завопил Медведков. – Лежи! Я уже иду к тебе…

И он появился с подносом, торжественно-смущенный и смешной. Придвинул ногой табурет к дивану, поставил на него поднос и громко велел:

– Царствуй, несравненная!

– Паша! – всплеснула руками Светлана. – Это в честь чего же такой праздник?

– А в честь того, ласковая, – Медведков сел на диван, и положил голову Светлане на грудь, – что меня назначили главным инженером леспромхоза. – Он выдержал длинную, торжественную паузу и не без гордости спросил: – Ну как, сразил?

Светлана не ответила. Медведков резко повернул голову и увидел, как катятся по щекам Светланы две крупные прозрачные слезинки.