Приговоренные к войне
Шрифт:
– Всё. Действительно, хватит. Пусть хранит тебя моя любовь. И твой инстинкт самосохранения. Мой мнемопорт всегда открыт для тебя. До встречи, Амри.
Первый же шаг Яспэ – прочь от неё! – отозвался глухой болью в висках.
Амрина смотрела, как он уходил. Её друг, самый надёжный во всём мире. Взгляд приклеился к удаляющейся спине. Ощутимо вытягивался по мере удаления, словно обладал реальными физическими характеристиками. Она чувствовала – Яспэ шагает, из последних сил сдерживаясь, чтобы не оглянуться.
Потому и сама сдержалась. Не крикнула.
Только досмотрела до той секунды, когда
Сил говорить уже не было. А молчать – и подавно. Как и сдерживать слёзы…
Да, что ни говори, а день сегодня выдался неимоверно трудный.
Сегодня она не отдыхала ни минутки. Словно в неё вселился дух, обожавший ходить в гости. За десять с небольшим часов Амрина посетила одиннадцать своих друзей, товарищей и просто знакомых. Все они принадлежали к разным склуфрам. Была даже семейная парочка малознакомых, причём из самого низшего общественного слоя – куфхисов.* У них, согласно закону «Об именах», этих самых имён как раз и не было. Их заменял порядковый номер во Всеобщем демографическом учёте, присваемый по единому планетарному исчислению рождения. Кроме того, как одолжение законодателя, каждому было разрешено присовокупить к номеру одну-единственную букву – родовую принадлежность, передаваемую по наследству.
Семейную чету звали С-29407 и Д-08593. По странной логике всё того же законодателя, для удобства назывались только последние пять цифр. С-29407, дородная и улыбчивая, ждала ребёнка и щебетала только об этом. Он же, и без того малоразговорчивый и угрюмый, всё больше хмурился при упоминании об этом ожидаемом кусочке счастья. Д-08593 любил детей, но… Её, свою «С», он любил неизмеримо больше. А смогут ли они после рождения ребёнка быть вместе? Всё зависело только от неё. Ведь через три месяца малыш должен будет увидеть свет. И тогда наступит месячный срок для того, чтобы сделать Выбор Двоих.
Амрина, ранее полностью одобрявшая все социальные устои Локоса, в последнее время всё чаще обнаруживала фальшивость и негуманность декларированных ценностей своего общества. И это недовольство бродило в её душе, не находя выхода. Взять хотя бы этот Выбор! По закону её мира, после рождения ребёнка семейная пара должны была принять решение: будет ли новорожденный единственным отпрыском в семье или же планировалось со временем увеличивать численность потомства?
Если, в официально установленном порядке, заявлялось желание завести второго ребёнка – семейную чету переводили на Репродуктивный учёт второго уровня. Если же такой цели муж и жена не ставили, то через год семейная пара должна была расстаться – ведь биологический долг перед цивилизацией был выполнен. А на общественный долг локосиане смотрели иначе, чем земляне. Через год решалось, с кем из родителей останется ребёнок до достижения совершеннолетия.
Ведение совместного хозяйства и помощь, кроме государственной, – исключались полностью! Видеться и общаться бывшие супруги могли, но не больше. Такими мерами, как разъяснялось посвящённым,
Такие выводы, давным-давно сделанные локосианской наукой, вначале угнетали даже в виде гипотезы, но потом – стопроцентно подтвердились через века. Вот и получилось общество одиночек. Социум «соло». Если исключить недолгий период пребывания в браке, продлеваемый только ожиданием рождения детей, то локосианское общество представляло собой общество матерей-одиночек, отцов-одиночек и детей, с малолетства привыкающих к одиночеству.
Институт семьи свёлся к соблюдению на государственном уровне кастовости и поддержания традиций в этих относительно замкнутых группах. А институт брака – носил локальный временный характер, к тому же полностью регламентировался государством.
«Д» и «С» на самом деле обрадовались приходу Амрины. Как, впрочем, обрадовались бы визиту в их скромную обитель любого члена склуфры «трёхимённых». Амрина же сделала вид, что её интересуют только проблемы, связанные с рождением и воспитанием детей. Куфхисы же, в свою очередь, сделали вид, что поверили ей.
Она бы солгала, сказав, что не может объяснить, для чего ей все эти визиты. Подсознательно она понимала наверняка, что именно ищет во всех этих встречах, но вытаскивать на поверхность причину, а тем более прямо отвечать на собственные вопросы… Нет, пока это было выше её сил.
Посторонний же наблюдатель, если бы он имелся, – непременно отметил бы хаотичность и неразборчивость связей дочери второго лица мира Локос. И это обязательно явилось бы причиной официального негласного наблюдения соответствующих служб. Ещё бы – общение с нижними слоями, включая куфхисов!
Если бы не одно «но». Хоть и не всякий из «трёхимённых», но уж дочь семиарха точно МОГЛА и ходить куда ей заблагорассудится, и встречаться с кем пожелает.
Она стояла, глотая слёзы. Хваталась за обрывки мыслей. Начинала обдумывать. Опомнившись, бросала. Как эхо, в который раз вспомнилось памятное совещание… Один малозаметный нюанс.
Всё-таки семиархи потеряли контроль над собой. Ещё бы, после такого-то сногсшибательного сообщения! Иначе бы никогда не прозвучало на заседании с присутствием скуффитов во всеуслышанье это СЛОВО. Понятие, отнесённое к категории «высший доступ» в тайном учении «Наследие ушедших семиархов»…
ОТСТОЙНИКИ.
Амрина, единственная из учеников, благодаря отцу знала, ЧТО это такое. Судя по тому, что даже Яспэ не отреагировал на запретное слово – он попросту не знал, о чём шла речь.
Яспэ, Яспэ, вряд ли ты узнаешь самостоятельно, о каких «отстойниках» упоминалось. И какой ОСАДОК в них отстаивается.
Инч Шуфс Инч Второй терпеливо стоял в прозрачном лифте, пока тот невыносимо долго поднимался. Не подавая признаков раздражения, вышел на пятом уровне, отведённом под апартаменты Амрины. Прошёл контрольное сканирование автоматической охранной системы. И уже в распахнувшиеся створы дверей РИНУЛСЯ, отбрасывая нарочитую благопристойность.