Приговоренные к войне
Шрифт:
Вначале защитные. Потом и осадные, или же штурмовые, иногда передвижные, иногда стационарно выстраиваемые напротив места предполагаемого прорыва стен крепости. Достаточно действенное средство! Но лишь до той поры, пока осаждённым не удастся повредить какую-либо из них, произвести критические разрушения… Тогда она падает. Падает страшно и приносит большие потери, сея камни, ужас и смерть – среди своих.
Так и наша символическая Башня, день за днём возводимая, в надежде дотянуться до истинных виновников… Чем не осада Неба? Непостижимо высокой крепости, которая и не помышляет сдаваться,
На свою погибель.
Может, и вправду – СМЕШАЛ НАШИ ЯЗЫКИ не кто иной, как Бог инопланетный?!
…В довершение ко всему – Упырь со штабным обозом так и не объявился. Не то что до вечера, как обещал, – до ночи.
Расставив ночные посты – преимущественно из русских, – я вместе со свободной сменой отправился спать. Бойцам, больше не понимавших смысла моих слов, объяснил жестами, благо тема была наболевшей и очевидной.
Но поспать не довелось… Я проснулся от звона.
А секундой раньше – неосознанно пытался дотянуться рукой до незнакомки, пришедшей ко мне во сне. И, наверное, так хорошо старался, что столкнул с тумбочки банку с водой. Звон разбитого стекла подбросил меня на ноги, не хуже команды «Тревога!». Миг! – и у меня в руках оказался верный «вампир». Ещё миг – и передёрнута затворная рама. Ещё – и… сознание, успевшее оценить отсутствие внешней угрозы, дало команду «Отбой!».
«Уф-ф-ф! Что за хрень!»
Я, наверное, сегодня же заведу «Журнал регистрации снов, видений и необъяснимой чертовщины». Не по причине врождённого педантизма и занудливости, в коих постоянно обвиняет меня Антил, нет. Только ради боязни – не упустить ничего из того, что в последнее время улавливает моё обострённое сознание. Особенно то, что я не до конца могу объяснить.
Сегодня мне снилась ОНА!
В этой девушке не было ничего от Амрины. Другие волосы, фигура, глаза, и всё-таки… Это была она. Я просто-напросто был уверен в том. Даже знал чем объяснить «непохожесть» – скорее всего, это опять трансляция мнемозаписи. А внешний вид просто передан таким, какой она видит себя сама. Уж точно – не моими глазами. Потому и неузнаваема.
Но зато слова! Их вкус, букет ароматов, послевкусие… Их рельеф, где-то шероховатость, где-то отшлифованность, трещинки, вмятинки… Их музыка, мелодичность с оспинками пауз, затянутости и тут же – торопливость…
Одним словом, ГОЛОС! Это была она.
Она снилась мне. Она говорила. Не со мной, а опять-таки – МНЕ. Настойчиво. Повторяясь. Пытаясь достучаться до меня сквозь тысячекилометровую звукоизоляцию пространства. Сквозь инерцию моего восприятия.
Там было много-много слов, но они выветрились, едва я распахнул веки. Запомнились только обрывки. В начале – пара фраз: «…это не просто знак Избранника… быть одним целым…»
И в заключение вот это: «…девятью лепестками… на повязке… чуть выше лба… слышать меня… не снимай мою пластину…»
Это именно те слова, которые я первыми занесу в мнимый Журнал. Обязательно занесу. Но, только ЧТО я буду делать потом?! ЧТО? ЧТО они значат?! Эти рваные фразы… ЧТО? ЧТО она хотела мне сказать? О чём предупредить? Ох уж мне этот поиск смысла в разобранном и расчленённом!
Со школы терпеть не
Взять солдата и разборку автомата. Если потом этот металлолом собрать, причём правильно – он оживёт и начнёт плеваться пулями, только знай-указывай на кого именно.
Но у разборки и сборки есть и другая крайность. Например, патологоанатом и труп. Как ни собирай расчленённое обратно – тщетно! Это мертворожденная идея. Ничто уже не оживёт, как ни складывай составные части.
Какой результат будет у моей сборки обрывков услышанного голоса? Живой? Или мёртвый?.. Что же мне выдавить из этого рваного текста, который и текстом-то пока является лишь условно. И что подчеркнуть, чтобы проступил смысл? Если здесь уместны лишь две части предложения.
Одно из них – Неподлежащее.
Другое – Непредсказуемое…
Глава двенадцатая
Сбитый прицел
«Спокойнее, девочка, спокойней…»
Капелька пота, накопив весу, набухла и сорвалась. Поползла, противно щекоча висок. Скатилась в ложбинку к уголку глаза. Защипала, заставив зажмуриться.
Голоса звучали уже совсем близко. Но понять – о чём перекрикивались приближающиеся враги – было невозможно.
Амрина, распластавшись за стволом старой сосны, быстро пригребла прелой листвой бесценную упаковку с сухим пайком. И, стащив с плеча враз потяжелевший пистолет-пулемёт, передёрнула затворную раму. Её глаза напряжённо пожирали полосу кустов, темнеющую на той стороне поляны…
Она прижала к себе металлический откидной приклад «вампира». Бережно, как самый дорогой предмет на свете. И с удивлением отметила это ощущение.
Ну, вот и началось. Если ТОТ напал внезапно, и ей ничего не оставалось, как защитить себя… то ЭТИ… Они вот-вот покажутся, и что? Что ей лучше всего сделать, ей, одной-одинёшенькой во враждебном лесу, наводнённом жестокими землянами? Убивать их, пользуясь тем, что они не видят её? Или, пока ещё остаётся пара минут – тихонько убежать? Пока ещё оста…
ВСЁ! Уже нет.
Кусты на той стороне зашевелились. Потемнели и раздвинулись.
Двое. Как и подсказывали крики.
Расстояние между ними было метров десять. Первым на поляну вырвался левый. Через три секунды – правый. Их руки держали оружие наизготовку, глаза ощупывали море зелени, окружавшее поляну. И вдруг…
Сначала правый, среагировавший почти мгновенно, потом левый – рухнули наземь. Там, где стояли. Плашмя. Судя по всему, причиной явилось бездыханное тело их сотоварища, которое они заметили практически одновременно.
Амрине пришлось приподнять голову, чтобы наблюдать, как они ползли к трупу. Не более, чем полминуты. Ещё полминуты на осмотр тела. Дальнейшая реакция была стремительной: длинная очередь в сторону, куда по их разумению отходил убийца. Он же враг. Догадка стрелявшего совпала с правильным ответом – пули проредили заросли совсем рядом с Амриной. Следующая очередь прошла над её головой, перебила несколько мелких веток. Осыпалась листва. Одна пуля даже царапнула ствол сосны, за которой она укрылась.