Приговоренный
Шрифт:
«Что это с ним?! Проблемы какие?..» – Майор слишком хорошо знал своего начальника.
Определенно в лице полковника было что-то… не соответствующее их обычному общению. Может, боится? Михаил понимал, что расследование сильно ударит по Старыгину. Но неужели он будет из-за этого волноваться? Не похоже…
Краем глаза Михаил увидел, как из-за угла здания напротив появилось и быстро побежало в их сторону яркое и свежее пятно. Сделав почти незаметное движение головой, Михаил подтвердил свою догадку. Ленка, девушка молодого лейтенанта, прибежала
«Вот дура, а! – Михаил еле сдержался, чтобы не ругнуться. – Заболеет ведь!»
Девушка, полная радости от ощущения скорой встречи с любимым, легко, как в полете, перепрыгнула через большие лужи. И так же легко, не оглядываясь, пересекла дорогу в неположенном месте под радостные сигналы парочки мчавшихся мимо понтовских «десяток» с горячими молодыми парнями за рулем.
«Надо идти! Пацана отпускать… замерзнет…» – промелькнуло в голове у Михаила. Голос полковника как будто вырвал его из другой реальности:
– Миша, ты где?! Ты хоть слышишь, что я говорю?!
Майору показалось, что слова Старыгина доносятся откуда-то из-под большого эмалированного ведра. Маша так любила в детстве… Надеть на голову старое, с зеленоватым покрытием снаружи и светло-салатовым внутри ведро и звать оттуда маму и папу. А он любил поливать ее из шланга. Струи воды били по днищу и стенкам и очень веселили дочку…
А откуда эти звуки капель в голове сейчас? А-а-а… это дождь строчит по металлическим навесам на боковом крыльце управления.
Михаил поймал себя на мысли, что сегодня все кажется ему не совсем реальным. Вернее, реальностей стало много.
Ясно! Проблема не в полковнике, с ним все в порядке. Проблема в нем, в Михаиле… Но так нельзя! Надо держаться! Держаться и не подавать виду…
– Разрешите идти? Не хочу опаздывать на дежурство, товарищ полковник!
Нарушив все возможные представления о субординации, майор, не дождавшись разрешительной команды, начал движение в сторону управления.
То, что случилось дальше, тем более не вписывалось в отношения начальника и подчиненного – Старыгин резко схватил майора за локоть.
– Миша, постой!
Не проронив ни слова, Симонов обернулся и удивленно посмотрел в глаза полковнику.
– Слушай, надо… надо поговорить… – Речь Старыгина вдруг стала слегка сбивчивой и нескладной. Такое редко с ним бывало. На памяти у Михаила – всего два раза за жизнь.
– С вами все в порядке, товарищ полковник?
– Да хватит уже! Заладил – полковник, полковник… – Симонов почувствовал, что Старыгину действительно трудно говорить. – Мы можем пообщаться хоть раз… как… как раньше? А? Можем?
Как раньше?! Что понимал под этим полковник? И что мог подумать он, его ближайший друг, сосед и боевой товарищ Миша Симонов?
Михаил медлил, пытаясь осмыслить предложение Старыгина. Это был серьезный вопрос, и он требовал взвешенного ответа. Пожалуй, самого взвешенного за последние восемь лет.
– Как раньше, товарищ
Старыгин несколько секунд смотрел на Симонова, пытаясь ухватить и удержать его взгляд. На самом деле майору удалось очень аккуратно скрыть самую важную часть своего лица – фуражка была надвинута на лоб ровно настолько, насколько это позволяла ситуация. Симонов все видел, но свои глаза старался скрыть от ненужных взглядов. Капли дождя, все сильнее молотившие его по фуражке, стекали справа и слева у места стыка козырька и окантовки. Но стоило Симонову слегка наклонить голову вперед, и капли текли вниз по всему краю, закрывая от полковника истинное состояние его души.
– Я не о том, Миша… – В голосе у Старыгина проскользнули нотки горечи. – Это понятно… Тут же другое… Ты же понимаешь!
– Никак нет, товарищ полковник, не понимаю. – Симонов не собирался так легко сдаваться. – Идите в машину, товарищ полковник, промокнете. Да и мне пора.
Старыгин несколько секунд смотрел ему в глаза сквозь стекающие капли дождя. Казалось, он пытался принять важное решение. Но что-то сдерживало его где-то там, вдалеке… вернее, в глубине его души.
– Как же так, Миша?! Я хотел сказать… – полковнику тяжело удавалось подобрать слова, – ты же герой, Миша! Сколько швали за двадцать лет переловил! Почему они так с тобой?!
Два старых друга оказались у черты, за которую подчиненный полковника не хотел переступать ни в коем случае. Дальше – пропасть и мучения для друга, которых тот недостоин…
Симонов еще раз посмотрел на Ленку. Ее платье намокало все больше и больше. Хамоватый старшина, перебегавший из подъезда миграционной службы к основному входу в здание, успел оценить проступавшие сквозь мокрую ткань достоинства складной фигурки. Фраза, типа, «пойдем, согрею» была самой безобидной шуткой, однако майору она очень не понравилась.
«Кто ж такие платьица в октябре носит?! Вот… ненормальная…»
Михаил понимал – надо действовать.
Взглянув на старые золотые часы марки «Победа», доставшиеся еще от деда-фронтовика, Симонов сменил свою интонацию на совсем официальную.
– Время 20.53. Разрешите отбыть для начала дежурства по району, товарищ полковник?
Неожиданно Симонова вдруг больно и надрывно кольнуло где-то в голове, чуть повыше затылка – зачем он так с ним? Ведь полковник ни в чем не виноват! Во всем виноват только он, Михаил.
– Серега, прости! Девчонка заболеет! Надо пацана отпустить, – почти устало, резко изменив тон и чуть кивнув в сторону дрожащей под струями дождя девицы, произнес майор. – Да и прогноз ты слышал! Тайфун, или как там, ураган надвигается.
Полковник совсем недовольно повернулся в сторону замявшейся под мужскими взглядами Леночки. Казалось, он сейчас рявкнет что-то грубое и нелицеприятное. Так бы и произошло, если бы не голос Симонова:
– Не надо… Они еще дети…
Полковник с трудом подавил зародившийся в душе окрик. Но смолчать не смог.