Прииск «Безымянный»
Шрифт:
«Вот это уже что-то, — подумал Фёдор. — Чувствуется академический склад ума, но нам от этого не холодно и не жарко. Где конкретные факты? А их пока нет, значит, это только гипотеза».
Глава 7. Катастрофа
Прорезав толщу плотных облаков, Ли-2 повис над белоснежной пустыней. Временами казалось, что самолёт застыл на месте и только шум моторов говорил о его движении. С высоты 3500 метров в разрывах между облаками внизу виднелось море и реки, петляющие по залесённым долинам. Сверху реки казались узкими извилистыми ручейками, каких было немало в горах и на равнинах.
Протекали они и на
Все места в самолёте были заняты. Мягкие кресла покрывали белые чехлы, в проходе — красная ковровая дорожка, прямоугольные иллюминаторы походили на окошки сказочного замка. В отличие от Ивана, все пассажиры были не простыми смертными. Двух военных к самолёту доставили на легковой машине, крупного пожилого мужчину с женщиной провожала целая делегация солидных людей. Летел ещё лётчик, по-видимому, какой-то большой начальник, остальные, по мнению Ивана, были руководящими работниками «Дальстроя». На некоторых он увидел чёрную горняцкую форму и фуражку с красным пятиугольником. Белыми буквами на нём было написано ДС, что обозначало «Дальстрой». Не успел он оглянуться, самолёт пошёл на посадку.
«Чудеса, да и только! — думал Иван, глядя в иллюминатор. — Я столько натерпелся в море, а тут полтора часа по воздуху и мы в Охотске. 500 километров позади. Правда, это только третья часть пути, но для такого самолёта разве это расстояние! Да, для освоения огромных территорий Севера нам надо много самолётов».
Аэродром, на который они приземлились, больше напоминал колхозное поле. О том, что тут лётное поле, можно было догадаться только по двум ПО-2, стоявшим в стороне от взлетно-посадочной полосы, да полосатой тряпке, болтавшейся на высоком шесте. По ней пилоты определяли направление ветра. Взлётно-посадочная полоса была выстлана металлической сеткой, положенной прямо на грунт. В войну на неё приземлялись американские военные самолёты, которые перегоняли с Аляски в Сибирь, а теперь полоса служила для приёма гражданских бортов. Их Ли-2 заправили, погрузили какие-то ящики, и они снова взлетели.
Неожиданно погода стала ухудшаться. С севера подул холодный ветер. Небо затянуло тёмными тучами, солнце исчезло. Самолёт то летел в облаках, то над ними, и тогда было видно небо, а один раз они оказались между несущимися тучами. Иван прильнул к окну. Ничего подобного он ещё не видел, ватные облака хотелось потрогать руками и, как комок снега, подбросить вверх. На какой-то момент небо полностью очистилось, в разрыве облаков показались горы и долина петляющей горной реки. Словно огромные великаны, впереди неприступной стеной стояли горы с закрытыми снегом вершинами. Своим величием и неповторимой красотой горы притягивали к себе.
«Начинаются отроги Верхоянского хребта, — всматривался вдаль Иван. — Там уже лежит снег. Мы пролетели Юдомский хребет, а это, по-видимому, Сетте-Дабан».
Так же неожиданно, как показались, горы скрылись за облаками. Самолёт стал набирать высоту, прямо на глазах окна покрылись инеем. Ивану стало холодно, теперь он пожалел, что не купил себе тёплую одежду. По сравнению со всеми пассажирами он был одет совсем легко.
«Ладно, как-нибудь переживём, лишь бы только долететь».
Теперь парень с нетерпение ждал Тёплый Ключ, где была очередная посадка. За окном повалил снег, и всё сразу исчезло из виду. Началось обледенение самолёта. Ивану послышалось, что двигатели стали работать натужено, будто на износ. Временами казалось, что самолёт напрягается от непомерной нагрузки и вот-вот моторы не выдержат.
«С самолётом, что-то не в порядке, надо принимать какие-то меры».
Но вот звук моторов выровнялся,
«Ну, слава Богу, кажется, пронесло, теперь мы спасены, — подумал Иван, и в ту же секунду, откуда-то из глубины подсознания, возникла другая мысль. — Внизу же горы, а мы снизились. Это очень опасно, ведь впереди ничего не видно».
Сколько Иван ни всматривался вдаль, вокруг лежало снежное марево, заполнившее всё пространство. Подумалось, что из-за жутких холодов, какие бывают в горах, внизу нет никакой жизни. Потом он представил себе снежных баранов и бурых медведей, о которых читал накануне. Вдруг из непроглядной мглы вынырнуло что-то чёрное. Он даже не успел осмыслить, что это, как последовал страшный удар. Самолёт замер и, словно скакун, подстреленный на ходу, пролетев по инерции, рухнул вниз.
Иван очнулся в снегу. Нестерпимо ныло всё тело, голова раскалывалась на части. Выбравшись из сугроба, он осмотрелся по сторонам. Бушевала метель. Впереди угадывались высокие горы, позади — стояла каменная гряда с причудливыми останцами, которые, по-видимому, протаранил их самолёт. Повсюду были разбросаны искорёженные обломки металла, какие-то вещи и человеческие тела. Одно крыло самолёта отбросило вниз по склону, остатки сплюснутой пилотской кабины и фюзеляж лежали вверху. Сбоку от него сугроб снега пришёл в движение, послышались человеческие стоны. Иван дотронулся до руки, боль парализовала сознание. Собрав все силы, он помог какому-то пассажиру выбраться из снега. Это оказался военный. Резко дёрнувшись, тот снова застонал и тут же упал. Кое-как Иван привёл его в чувство и побрёл к самолёту. Возле кабины он помог пилоту, придавленному крупными обломками. Как только тот пришёл в себя, потащил Ивана за собой.
— Я второй пилот Сенькин Николай Петрович, — услышал он его хриплый голос. — Ты поступаешь в моё распоряжение. Надо спасать людей…
Иван споткнулся и улетел в снег. Тысячи колючих иголок вонзились в лицо, тело прошило ознобом. Пилот подал руку.
— Давай быстрей, там экипаж. За мной! — крикнул он на ходу.
Вдвоём они залезли в фюзеляж. Их взорам предстала страшная картина. Впереди лежала мертвая женщина, которую провожала делегация и двое окровавленных пассажиров. В одном из них он узнал военного, которого привезли на машине. Под искорёженным металлом слышались стоны. Стоны доносились и из-под обломков пилотской кабины. С трудом они вытащили обмякшие тела командира и бортмеханика, живым оказался только бортрадист. Лицо и вся одежда у него была в крови.
— Вася, потерпи чуток, я сейчас, — сказал Сенькин. — Там пассажиры…
Он дал ему чего-то выпить и, когда увидел, что больше ничем не поможет, уложил на сломанные сидения, предусмотрительно укрыв какой-то серой тряпкой. Расчистив проход, Иван добрался до хвостовой части самолёта. Здесь было также всё переломано и обломки бесформенными грудами валялось на полу вперемежку с телами пассажиров. Устояла только какая-то бочка, прижатая раскрытым чемоданом из которого вывались разноцветные тряпки и тёмно-синяя кастрюля.
Из-под груды обломков доносились чьи-то крики. У одного пассажира была разбита голова, второй тоже был в крови, но, к его удивлению, быстро пришёл в себя и встал на ноги. На нём была собачья шапка-ушанка и длинная кухлянка из собачьего меха, а на ногах торбаса. Из-за такого основательного северного облачения он показался Ивану колобком, которому никто не страшен. Возможно, эта одежда спасла ему жизнь.
Шёл густой мокрый снег, дул пронизывающий ветер, завывавший в разбросанных обломках самолёта. Когда закончили спасательную операцию, на улице уже смеркалось. Собрались в развороченном фюзеляже.