Прииск в тайге
Шрифт:
Завмаг послюнявил палец, притушил цигарку и спрятал окурок в карман — с табаком на прииске было туго.
— Подождем, — согласился он и, поправив картуз, пошел, тяжело топая бурыми от пыли сапогами. У двери остановился.
— А что я бабам отвечать стану?
— Так и отвечай: не подошел обоз. Они же поймут.
Прошел еще день, за ним второй, а хлебного обоза все не было. Булгаков поймал директора рано утром возле конторы, когда тот садился на коня. Увидев завмага, Александр придержал Буланого.
— Все нет?
— Нет, Александр Васильич. Как в воду канул обоз.
Майский отчетливо увидел: прииск поставлен под серьезный удар. И как он раньше не обратил должного внимания на слова завмага! Булгаков такой человек — зря беспокоиться не станет. В магазине нет ни фунта муки, крупы, нет масла, соли, чаю. Людям нечего есть. Инженер вновь почувствовал противный холодок, пробежавший по спине, как тогда, ночью, когда по нему стрелял Зотов. Александр слез с Буланого, привязал его к коновязи и хрипло сказал завмагу:
— Зайдем.
В конторе Майский подробно расспросил Булгакова о наличии продуктов.
— Никакой наличности, Александр Васильич. Все как есть подобрали. Можно сказать, под метелку. Остались свечки да мыло духовое.
«Идиот, — мысленно обругал себя директор, — почему не распорядился оставить неприкосновенный запас? Впредь наука. Учись обо всем думать». Вызвал начальника приисковой охраны Буйного. Тот оказался неподалеку и скоро пришел.
— Иван Тимофеевич, ты знаешь, что неделю назад нам отправили обоз с хлебом и продовольствием? Так вот, его до сих пор нет. Что скажешь?
Начальник охраны крякнул, сгреб в горсть бороду и, медленно пропуская ее меж пальцев, ответил:
— Непонятное дело. Искать надо. Могли и приблудить.
— Надо искать обоз, Иван Тимофеевич. Поезжай сам.
— Сдается мне, дело не пустяком пахнет.
— Бери сколько потребуется, дружинников и немедленно выезжай. Помни: в Новом ни осьмушки хлеба.
Буйный с десятком всадников выехал через час. Дорога, петляя, тянулась лесом, изредка пробегая небольшие поляны на месте бывших гарей, стороной обходя топкие места. Верстах в двадцати от прииска натолкнулись на остатки исчезнувшего обоза. Дорогу загородили опрокинутые разбитые телеги. Среди них лежали трупы лошадей со вздутыми боками и оскаленными мордами. Там и тут земля белела от муки, высыпавшейся из распоротых мешков. Большая железная бочка, пробитая пулями в нескольких местах, еще сочилась последними каплями желтого как янтарь, прозрачного подсолнечного масла. Раздавленные консервные банки, вспоротые кули с горохом, пшеном и солью — все разбросано, перемешано с землей. Здесь же среди повозок и конских трупов лежали и обозники — пять человек. И каждый был изуродован так, что страшно смотреть. Начальник приисковой охраны, глядя на эту картину разрушения, все более мрачнел. Ковырнул носком сапога грудку серой слипшейся муки:
— Похозяйничали, сволочи.
— Иван Тимофеевич, — дружинник подал Буйному листок смятой бумаги. — Вон тому к груди прикололи.
На листке со следами грязных пальцев и крови кто-то коряво нацарапал карандашом:
«Смерть галадранцам. Ужо всех пирибём ухадити бальшивики праклятыи».
Иван Тимофеевич в бешенстве скомкал бумажку и хотел бросить, но передумал, сунул в карман.
— Пригодится. Тимошенко, и ты, Бузуев, повертывайте на прииск. Расскажите директору, что тут видели. Пусть пришлет подводы. Мы здесь останемся.
Двое уехали, остальные принялись собирать все, что уцелело из продуктов и что можно было использовать. Буйный, взяв с собой одного охранника, поехал по следам бандитов, надеясь узнать, откуда они появились и в каком направлении скрылись. Вернулся он часа через два. Следы бандитов затерялись в лесной глухомани. В шайке было не менее десяти человек. Нападение на обоз, видимо, готовилось заранее: на дороге оказались завалы, за которыми бандиты устроили засаду. Перебив людей и уничтожив большую часть продуктов, нападавшие скрылись.
Преследовать их сейчас не было смысла, так как с момента нападения прошло два-три дня.
Ночью приехал Майский с несколькими подводами под усиленной охраной. Иван Тимофеевич рассказал ему все, что удалось выяснить о гибели продовольственного обоза. Директор слушал молча и только скрипел зубами. Когда Буйный кончил, инженер глухо сказал:
— Мне-то ты все рассказал, а вот как старательским женкам объяснить? Они и слушать не станут. Знаешь, что сегодня магазин едва по бревнышку не разнесли?
Действительно, на прииске дело едва не дошло до настоящего бунта. Началось с того, что утром возле магазина собралась большая толпа женщин. Вначале они вели себя спокойно, терпеливо ожидая, когда Булгаков откроет магазин. Время шло, а завмаг не появлялся. Женщины заволновались.
— Где его носит, рыжего? — сердито заговорила одна из старательских женок. — Вон солнышко-то куда поднялось.
— А ему что, — отозвалась другая. — Дрыхнет пьянчуга.
— Ну это вы, бабоньки, зря, — вмешалась еще одна женщина, — Семен Федорыч непьющий. Грех о человеке так говорить.
— Непьющий? Да где ты видела непьющего мужика? Все они не пьют, пока спят.
Шум усиливался, и неизвестно, что бы еще наговорили рассерженные женщины о Булгакове, если бы в это время не появился он сам. Завмаг догадывался, в чем дело, и угрюмо спросил:
— Чего расшумелись? Чистые сороки.
— А ты — ворона. Рыжая ворона. Открывай-ка лучше магазин. Его ждут, а он разгуливает.
— Гулял, верно. И магазин открывать не буду.
— Это как — не будешь?
— Вот так. Не буду и все.
— Да ты очумел, что ли?
— А станете ругаться, совсем уйду.
— Нет, постой! Не уйдешь. Сказывай, почему не открываешь магазин?
Женщины плотным кольцом окружили Булгакова, и он понял, что если не объяснит им, в чем дело, и не успокоит, уйти ему не дадут. Попробовал улыбнуться, но улыбка не получилась.
— Не ругайтесь, бабки. Торговать нечем. Кроме свечей да мыла, ничего нет. А не верите — сами посмотрите. — Он достал ключ и показал на большой винтовой замок на двери магазина. — Обоз с продуктами припоздал маленько. Ждем. Вот-вот должен подойти. Тогда и торговать стану.