Прииск в тайге
Шрифт:
— Выручай, Серко, выручай, милок, — бормотал Никита, нахлестывая мерина хворостиной. Отдохнувший за ночь Серко бежал бойко. Вот и последний взгорок, за ним — поселок.
— Деда, я тут слезу. Ты один-то скорее доскачешь.
— Ишь чего вздумал! А ну как бандиты на тебя натакаются? Держись крепче за меня.
Плетнев подхлестнул Серка. Проскакав по дремлющему поселку, таежник осадил мерина перед конторой и скатился на землю. Петюшка — за ним.
— Бандиты! — что есть мочи закричал охотник, расталкивая спавшего на крыльце сторожа и храпевшего так, что дребезжали стекла в ближнем окне.
— Чевой-то? — непонимающе глядя на таежника опухшими от сна глазами, забормотал тот. — Ну тебя к лешему, — и повернулся на другой бок. Никита обозлился.
—
— И сам-то не больно молодой. Отвяжись, антихрист.
Никита плюнул в сердцах, подбежал к перекладине, на которой висела чугунная болванка, и принялся колотить по ней железным прутом. Гулкое тревожное «бум-бум-бум» поплыло над поселком, окутанным утренней розовой дымкой. Почти сразу же прибежал запыхавшийся начальник охраны Иван Буйный.
Из домов и бараков выбегали наспех одетые, заспанные люди.
— Кто тревогу поднял? — загремел Иван Буйный, на ходу затягивая ремень, и увидел Плетнева. Таежник продолжал бить прутом по болванке.
— Никита?! По какому случаю шумишь?
— Бандиты на поселок идут, — охотник торопливо стал рассказывать о большом вооруженном отряде. Не успел он докончить рассказ, как на северной окраине поселка зачастили винтовочные выстрелы.
Буйный, собрав дружинников, бросился в ту сторону. Налетчики, обозленные неудавшимся внезапным набегом, залегли и яростно отстреливались. В это время на помощь дружинникам подошли рабочие. Их спешно собрал Майский, вооружил хранившимися на складе винтовками, а кое-кто пришел со своими охотничьими ружьями. Возглавив этот отряд, Александр Васильевич повел его в обход левого фланга бандитов. Вот когда пригодилось его знание военного дела. Умело используя укрытия на местности, Майский неожиданно появился перед врагом, создав серьезную угрозу. Это и решило исход короткого, но ожесточенного боя. Бандиты заметались между дружинниками Буйного и отрядом Майского. Беспорядочно отстреливаясь, они отступали. Напрасно их предводитель — высокий человек в потрепанной бурке и папахе — что-то свирепо кричал и размахивал пистолетом, видимо, приказывая остановиться. Никто его не слушал.
— А вот я тебя, крикуна, угомоню, — проговорил Плетнев и, положив ружье на камень, за которым укрывался, тщательно прицелился. После выстрела человек в бурке взмахнул руками и упал.
— Ловко ты его срезал! — одобрительно прогудел Иван Буйный. И повернулся к дружинникам: — За мной, ребята! Бей эту погань.
Дружинники бросились преследовать отступающего врага. Маленькие группы бандитов еще пытались оказать сопротивление, но многие уже повскакали на лошадей и, нахлестывая их, уходили в горы. Подожженные налетчиками загорелись несколько изб, склад с материалами. Желто-серый едкий дым, тяжело поднимаясь в сыром воздухе, застелил поселок. И хорошо еще, что в этот утренний час не было ветра, не то огонь перекинулся бы и на соседние строения. Часть рабочих из отряда Майского бросилась тушить пожар. Буйный продолжал теснить бандитов. Спастись удалось немногим. Урон понесли и дружинники. Самого Ивана Тимофеевича ранило в ногу. В пылу драки он даже не сразу почувствовал боль. А когда, слабея, упал и уже не смог подняться, руководство боем взял на себя Майский. Налетчики засели в узком ущелье и снова повели огонь. Александр Васильевич поднялся во весь рост.
— Слушай мою команду! — крикнул он и, перебегая от укрытия к укрытию, повел за собой дружинников и рабочих. Оглянувшись, увидел возле себя Никиту Плетнева и недалеко от него Алексея Каргаполова. Стремительным натиском налетчики были окончательно разгромлены. После боя раненых перенесли в только что выстроенную школу. Их перевязывали Ольга Дымова и другие женщины поселка. Ночью пять человек умерло.
На другой день хоронили павших в бою. На похороны собрались все жители Нового. У братской могилы с речами выступали старатели — товарищи погибших. Потом говорил секретарь партийной ячейки Алексей Каргаполов.
— Классовый враг еще не уничтожен. Он жив и не дремлет, он пылает к нам лютой ненавистью. Помните
Старатели подходили к братской могиле и каждый бросал в нее горсть земли. Над свежим холмом поставили гранитную глыбу и на ней высекли имена погибших в бою. Отсюда, с горы, был виден весь прииск Новый, горные цепи, уходящие за горизонт, и темно-зеленое море тайги.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Прииск Новый строился быстро. Но работы сдерживались нехваткой людей, недоставало материалов, оборудования, инструмента. Майский писал в Златогорск, требовал помощи. Ему отвечали, что грузы отправлены, но на прииск материалы не поступали, часто задерживалась доставка продовольствия. В Новый присылали затхлую муку, прогорклое масло, редко привозили соль и еще реже чай и сахар. Все это привело к тому, что человек двадцать сбежало с прииска, а среди оставшихся заметно ухудшилось настроение. Потом на прииск обрушились новые беды. На шахте «Пролетарской» произошел взрыв и сильный обвал. Узнав о случившемся, директор немедленно выехал к месту происшествия.
Начальником «Пролетарской» временно была Елена Мельникова. До этого она работала в лаборатории. На шахту Майский предложил перейти ей после того, как в перестрелке с бандитами убили старого коммуниста Сухорезова, собственными руками строившего шахту и ставшего ее первым начальником. Рабочие его любили. Мельникову на «Пролетарской» встретили настороженно, с плохо скрытым недоверием. Она постоянно чувствовала на себе насмешливые взгляды, слышала колкие замечания. Девушке приходилось трудно, но даже Майскому она ни за что не призналась бы в этом. На шахте Елена появлялась с рассветом и уходила поздним вечером. Она спускалась в забои, проверяла механизмы, наблюдала за работами, строго следила за тем, как выполняются ее распоряжения. Еще девочкой Елена бывала на шахтах — отец таскал ее за собой всюду, — и потому ей все было знакомо. И постепенно недружелюбное отношение старателей к новому, «начальнику в юбке» исчезало. Встречая Мельникову, они уже не косились на нее и не провожали каким-нибудь двусмысленным замечанием, а снимали шапки и учтиво здоровались. Отвечая на приветствия, девушка слегка хмурила тонкие брови и сердито говорила:
— Шапки снимать бросьте. Холопья привычка. Я такой же человек, как и вы, запомните раз и навсегда.
Окончательно Елена покорила старателей, когда спустя полмесяца после своего прихода на шахту прогнала пьяницу и лентяя механика Ершова — злобного и мстительного человека, которого побаивались почти все рабочие.
— Я тебе этого не забуду, — Ершов посмотрел на девушку тяжелым взглядом. — Я тебе этого никогда не забуду.
— Не пугайте, — слегка побледнев ответила Елена. — Не советую со мной связываться. Вон! — и вытянутой рукой показала на дверь.
…И вот на «Пролетарской» обвал. Директор прииска не знал, что и подумать. Ведь это выведет шахту из строя на несколько дней, а может, недель. Ведь это огромные убытки, снижение добычи золота…
В контору шахты Майский вошел стремительной походкой встревоженного человека. Там никого не оказалось. Он повернулся и в дверях столкнулся с Мельниковой. Девушка, как всегда на работе, была одета в мужской костюм.
— Ну? — вместо приветствия сказал Александр.
— Чего — ну? — Елена, отстранив директора, загородившего проход, подошла к столу, налила из жестяного чайника полную кружку воды и с жадностью выпила. И только после этого заговорила: