Прикамская попытка – 1
Шрифт:
Нет, было ещё одно отличие, полное отсутствие спиртного на столах и ни намёка на табачные изделия. В заводе многие рабочие и охранники курили трубки, заполняя их ядрёным самосадом. В нашем кругу, куда нас усадил хозяин дома, кроме знакомства с многочисленными родственниками Акинфия и соседями, обсуждали наиболее выгодное место для строительства ружейного завода. Потому, как разрешение на завод было получено без приписных крестьян. Видимо, кто-то из чиновников решил подшутить над самоуверенным купчиной из провинции, не вписав, как обычно, в указ о строительстве завода, список деревень, где разрешено брать рабочих. Все окрестные селения на семьдесят вёрст вокруг были приписаны к Прикамскому заводу, нечего даже пытаться уговорить Алимова поделиться рабочими руками. Даже, если подобное удастся, первые же ревизоры снимут такого управляющего за самоуправство.
Так
Кроме редких свободных мастеров, много было рабочих на оброке, тех же столяров и плотников, годами не появлявшихся в имениях своих господ, отправляя туда оброк деньгами, а не натуральным продуктом, как большинство крестьян. Потому и бродили по России с выправленными документами работные люди, отпущенные барином за звонкой монетой. Кто честно привозил обещанные деньги, кто и годами не отправлял ничего, ссылаясь на плохие заработки. Некоторые откровенно кидали своих хозяев-бездельников, не собираясь выплачивать оброка. Таким образом, с помощью родных, дальновидно предложивших нам в подмастерья своих сыновей и племянников, не достигших пока восемнадцати лет, мы набрали почти полсотни рабочих на будущий завод. Заодно познакомились с четырьмя купцами и двумя десятками родных и друзей нашего компаньона.
Обратный путь в Прикамск, опять ночью, даже под теплыми тулупами, не доставил особого удовольствия. На работу мы вышли утром замёрзшие и толком не выспавшиеся, надеясь подремать в обеденный перерыв. Лушников же, приехал на следующий день, удивляя своей энергией. До позднего вечера вместе с ним мы осматривали место будущей плотины в десятке вёрст от Прикамска, в наше время там блестели полтора десятка прудов рыборазводного хозяйства, знаменитого на всю Россию. Мы решили, что небольшая запруда на речке Пихтовке вполне под силу даже нам, начинающим заводчикам. Определив место, мы вернулись домой за полночь, отдав всю инициативу по строительству плотины Акинфию Кузьмичу. Начиная с этого дня, личной жизни у нас не осталось. Слава богу, что пришло лето с долгими светлыми вечерами и короткими ночами.
Почти неделя ушла нас на увольнение с завода, четыре дня из них мы уговаривали Алимова нас отпустить, буквально шантажируя его перспективой сотрудничества. Положительную роль сыграла и предстоящая инспекция по проверке наших пушек. Очередной раз мысленно мы похвалили себя, что сказались немцами, иначе, быть бы нам крепостными. В глазах Сергея Николаевича, буквально читалось огромное желание посадить нас в холодную, а на работу водить в цепях. Думаю, он не раз пожалел, что помог Никите отправиться в Санкт-Петербург. Не знай, никто о нас в столице, дальше первой рогатки на тракте мы бы не уехали. А тут два комплекта документов, удостоверяющих нашу личность и подорожная до столицы, предусмотрительно не показанная Алимову, заметно повышали нашу независимость. О втором комплекте бумаг, мы, естественно, управляющему и городовому не говорили, опасаясь, что те просто спрячут наши паспорта. Но, слава богу, всё обошлось. Перспектива большой прибыли от поставок на ружейный завод перевесила обиду от нашего увольнения. В результате, в начале июня мы оказались безработными заводчиками, активно приступив к строительству собственного производства.
Лушников развернул настолько активную стройку плотины и будущих заводских сооружений, что нас брала зависть. Если бы так строили в наше время! За две недели, нанятые им рабочие, выстроили плотину, куда навесили три водяных колеса, изготовленных, пока шло строительство. Затем, ещё две недели ушли на устройство запруды и отведение потока воды к выстроенной
Акинфий заразил нас своим рвением к работе, стремлением быстрее начать производство. Не успели выстроить заводские постройки, растущие не хуже грибов, как он организовал строительство домов и бараков для рабочих. Каждый вечер по пути в Таракановку мы перегоняли подводы с кирпичом, что везли из Сарапула и деревни Бабки для печей. Мы с Владимиром, тоже не дремали, разместив на Прикамском заводе выгодный заказ на кровельное железо, две сотни кованных шестигранных прутков под стволы будущих ружей, листовое железо, из которого мы собирались вырубать оружейные детали. Не забыли и медный лист под капсюли и гильзы, прочие мелочи, в том числе и детали под будущие станки. Их Володя спроектировал, учитывая опыт постройки предыдущих моделей.
С наступлением тёплых дней Лушников переехал в Прикамск, выстроив здесь дом, буквально за три дня его подвели под крышу, крытую кровельным железом. В этом доме и обучал по вечерам Володя старшую дочь нашего компаньона игре на пианоле. Далеко слышны были тёплыми майскими вечерами неумелые гаммы ученицы и шлягеры наших лет в исполнении педагога, от «Подмосковных вечеров», до песен «Машины времени» и «Воскресенья», их мы полюбили со студенческой поры. Несколько раз, после вечерних тренировок, ополоснувшись в баньке, я не выдерживал, пробирался окраиной к этим певцам, чтобы посидеть в приятной кампании. Порой рисковал спеть хором, это я люблю, жаль, голос мой не все воспринимают адекватно. Чтобы не чувствовать себя третьим лишним, стал брать с собой Валентину. Других девушек в моём окружении не было.
Валя и Катерина дополняли друг друга, одна чернобровая точёная красавица, с плавными и точными уверенными движениями. Другая непоседа, курносая блондинка-хохотушка, не способная высидеть у пианолы больше десяти минут. Несмотря на разницу в возрасте и социальном статусе, девушки легко поладили, даже начали перешёптываться, хихикая о своём, пока мы с Володей пели или разговаривали. Ближе к ночи приезжал отец Катерины, девушки отправлялись на первый этаж, женскую половину дома, а мы садились обсуждать рабочие проблемы, попивая крепкий чай. Не обычные заваренные травы, к которым привыкли за последние полтора года, а настоящий китайский чай. Его купец привозил с Нижегородской ярмарки. Впервые за всё время проживания в Прикамском посёлке, эти два месяца, май-июнь 1772 года, несмотря на огромную загруженность, мы успевали работать и отдыхать. Володя, наконец, поддался уговорам моим и Акинфия, поручив изготовление новых станков нанятым рабочим. Рискнул изготовить новинку не своими руками, от чего первое время даже ещё больше переживал, проверяя работу своих подопечных по несколько раз на день.
В начале июля, в самую жару, прибыла инспекция из столицы, в составе двух офицеров и нашего Никиты. Руководил инспекцией подполковник Михельсон, вероятно, тот самый, будущий победитель Пугачёва. Особого впечатления на нас он не произвёл, довольно занудный дядька, лет на десять старше нас. Для своего звания достаточно стар, потому, видимо и будет так лютовать при подавлении восстания, стремиться использовать последний шанс продвинуться на полную катушку. Правда, он об этом не знал, честно и придирчиво изучая нашу пушку. Даже по его вопросам, на многие из которых мы не могли ответить, стало ясно, что службу Михельсон провёл не на паркете. Больше всего заинтересовал Михельсона, как ни странно, наш лафет с железными колёсами, при установке орудия на позицию, поднимаемыми вверх. Именно лафет он осматривал самым внимательным образом, заставив провести ходовые испытания обоих орудий по болотистой местности и твёрдым дорогам. Почти неделю мы с рабочими катали орудия вокруг Прикамска, наматывая необходимые вёрсты, въедливый подполковник сопровождал нас на коне, невзирая на палящее солнце. Только убедившись в достаточной прочности ходовой части, он разрешил приступить к стрельбе, опять же со своими примочками. Наших рабочих он до орудий не допустил, поставив на стрельбы двух ветеранов из заводской охраны, имевших дело с пушками на службе.