Прикамская попытка – 2

Зайцев Виктор Викторович

— Спасибо, Зишур, чего китайцы попросят, как думаешь?

— Известно чего, воевода, чтобы мы сдались, и все крепости наши сожгли, — невозмутимо пробасил мой переводчик, — да ещё дань потребуют, мехами.

— Ну да? Мы же победили, как так? — искренне удивился я.

— Сам увидишь, воевода, — пожал плечами башкир.

Едва мы остановились напротив парламентёров, те начали разговор. Я не знал тогда китайского языка, но имел представление, что высокие тона голоса означают повелительное наклонение и превосходство говорящего перед собеседником. Поэтому, до перевода понял, что Зишур был прав. Как перевёл Агеев, сжечь наши крепости китайцы пока не просили. Но, выплаты дани и беспрепятственного пропуска обратно, требовали. Именно требовали, я уточнил у своего толмача. И попросил перевести, как можно ближе к тексту

свой ответ.

— Я согласен выплатить дань вашему императору, но, шкурки соболя для этого слишком малы. Мы отправим в Пекин ваши шкурки, вернее, головы ваших воинов, — я жестом показал на ряды всадников, замерших в ожидании своей судьбы. — А караван с такими подарками доверим вам обоим, не зря вам доверили свою судьбу эти всадники. Думаю, их родные будут рады вас увидеть живыми, а император достойно вас обоих отблагодарит.

Ожидая перевода, я с долей злорадства наблюдал, как цвет лица парламентёров поменялся на ярко красный, затем на иссиня белый. Видимо, поняли мой ответ полностью. Что ж, продолжим.

— Мои условия таковы, вы оставляете здесь всё оружие и доспехи, пленников нам не надо, их больше, чем достаточно. Для перевозки убитых и раненых мы выделим повозки, в них запряжёте своих коней, лишние останутся здесь. Да, пушки и боеприпасы тоже оставьте нам, наших повозок для всех убитых и раненых не хватит, возьмёте артиллерийские повозки.

Судя по цветовой гамме на лицах парламентёров, повторившейся снова, уже в обратном порядке, мои предложения им не понравились. Ждать, пока они отрежут себе пути отступления дерзкими ответами, я не собирался и добавил.

— Артиллерийская обслуга нам тоже не нужна, можете их забрать с собой. Передайте советникам императора, что мы просим прислать посольство для обсуждения условий мирного договора и торговли. В знак своих мирных намерений мы разрешаем забрать половину ваших пушек, выбрать орудия можете сами. Остальные мы всё равно переплавим. Советую обсудить наши условия со своими товарищами, но недолго. Через час, вы знаете, что это? — я убедился, что оба кивнули, и продолжил, — так вот, через час мы продолжим взрывать землю под вами и обстреливать вас пушками.

Мы развернулись и отправились обратно, невольно ускоряя шаг, хотя выстрел в спину нам не грозил, у парламентёров не было огнестрельного оружия. Вернувшись к Палычу, я подробно пересказал ход недолгих переговоров, прокомментировал игру цвета на лицах оппонентов и потребовал, перевирая Стивенсона, — Чаю, Дарби МакГроу, чаю!

Пока мы кипятили на печурке чайник, пока я остужал в руках кружку с чаем, час ожидания пролетел быстро, и мы выглянули в амбразуру. Оба парламентёра стояли на месте, нервно переминаясь с ноги на ногу. Подмигнув другу, я отправился к «нашим китайским друзьям», как говорили президенты России. Когда мы с Зишуром приблизились к парламентёрам, я остановился и, молча, стал рассматривать наших оппонентов. В первую нашу встречу мне хватило цветовой гаммы, на этот раз удалось рассмотреть трёхдневную щетину и мешки под глазами. Наконец, офицеры перестали молчать и решились произнести страшные для них слова признания полной капитуляции.

— Мы принимаем ваши условия.

— Я рад, что мы поняли друг друга. Ваши солдаты могут переходить через взорванные позиции, оставив оружие и доспехи здесь, на поле. Туда уже пригнали сорок повозок, в котлах греется вода для раненых, можете провести там ночь. Часа через два, туда доставят продукты, а вас я попрошу отправить гонца к артиллеристам, чтобы те не волновались и начинали собираться в путь.

Отступали кавалеристы вдвое быстрее, чем наступали, несмотря на то, что шли пешком. Видимо, стыд подгонял, или остатки совести. Хотя, по большому счёту, их было жаль, но такова судьба любого военного. Поступая в армию, любой страны и в любую эпоху, человек продаёт не только свою силу и ум, в отличие от слесаря, например, или любого другого специалиста, но и жизнь. Кавалеристы и моряки, погибшие под Владивостоком, продали свою жизнь давно, когда поступали на службу. Мы лишь погасили вексель. Впрочем, для подобных размышлений у меня тогда не было времени. Мы все поняли, как непрочен мир и работали дни напролёт, оборудуя Владивосток надёжной защитой. И, к моему удивлению, первым делом наши рабочие отстроили церковь, храм Всех Святых. А батюшки наши действительно оказались староверами,

оба! И, самое смешное, никто этим не возмущался, все наши русские переселенцы моментально принялись креститься двумя перстами, не говоря о вогулах, которые, видимо, научились креститься лишь во Владивостоке.

Зато работали оба попа за семерых, напоминая мне работника Балду из сказки Пушкина. Они организовали воскресную школу, куда приходили в три смены, так много оказалось желающих. Уже в феврале начали креститься первые китайцы, а после таяния снега они выстроили вторую церковь в городе, Николая-Чудотворца. Все крещёные китайцы получили разрешение отстроить дома в городе, но, не рядом друг с другом. Возникновения китайских кварталов мы с Палычем не допустим. Наш китайский друг Ма Вань, получив крестильное имя, Иван Махов, пришёл к нам просить разрешения на своё дело, торговлю морепродуктами. И тут же его получил, арендовал у нас же десяток трофейных судов, сотню пленных (за небольшую плату мы сдавали незанятых пленников внаём). В результате мы получили небольшие поступления в городскую казну и начали приучать переселенцев к морепродуктам.

Вообще, к весне мы много успели сделать, не просто много, а очень много. Вспоминая те годы, я не могу поверить, как нам всё удалось. С помощью многочисленных «китайских друзей», к весне мы довели выплавку чугуна и стали до тридцати тонн в месяц. Больше того, в двух печах я установил паровые двигатели с насосами, практикуя литьё с принудительной подачей воздуха. Хоть не мартен, но, всё-таки. Полиметаллические руды на северном побережье оказались очень богатыми, вольфрам и хром, марганец и никель, ванадий и титан. Получить эти добавки в чистом виде промышленным способом мы пока не могли, но, с их присадками мне удалось создать великолепные сорта стали, которым мои Прикамские опыты в подмётки не годились. Кузнецы, например, из нашей стали поточным методом научились выпускать такие ножи, топоры и сабли, что спокойно перерубали трофейные мечи и латы. Местные жители после такой демонстрации не жалели за подобный нож двух собольих шкурок. Сормов применил по моему совету нашу сталь в некоторых узлах паровых машин и получил резкий скачок мощности и долговечности двигателей.

Его мастерская выпускала по два паровых двигателя в месяц, планируя расшириться с наступлением лета. Паровые двигатели работали во всех наших мастерских. Они приводили в действие две пилорамы, завалившие горожан дешёвыми досками. Два десятка наших станков тоже работали от паровых приводов. К весне ждали спуска на воду три огромных парохода, двухвинтовые, с двумя паровыми машинами. На этих пароходах я собирался добираться в Санкт-Петербург, по всем расчётам угля они несли с избытком, дозаправка не понадобится. Модели Ползунова, доработанные Сормовым, оказались очень экономными при достаточной мощности. Все пароходы получили вооружение из пяти орудий, два по бортам, одно на корме. Жаль, снарядов мы смогли уместить лишь по три десятка на каждую пушку. Зато расчёты за зиму великолепно натренировались в стрельбе из этих орудий с использованием прицелов, переданных Никитой. Ради дела мы даже расстреляли три трофейных кораблика, убедившись в эффективности фугасных снарядов.

Для пароходов мы удлинили стволы орудий, добившись рассеивания, в пять метров на километр. Учитывая, что прицельная дальность была не больше двух с половиной километров, точность боя нас устраивала. Вряд ли мы будем стрелять за километр в маленькие лодочки, а военные корабли попадем. Вообще, с оружием мы, на мой взгляд, немного переборщили, напугавшись осеннего сражения. Мы окружили город четырьмя батареями по пять орудий и шесть миномётов. На батареях подготовили изолированные провода для быстрого минирования окрестностей. Взрывчатка хранилась отдельно, в специально оборудованных складах, вдали от жилья. Увеличивая производство боеприпасов, мы наварили столько целлюлозы, что пришлось излишки пустить на производство бумаги. Пока она уходила на технические нужды и тетради для учеников, но, я уже заказал по рации Никите небольшую типографию. Будем рекламировать наш образ жизни и продукцию печатным словом. Под это дело я даже нанял себе учителя китайского и корейского языков, усаживая рядом с собой сына. Васе шёл четвёртый год, Пушкин в его возрасте писал стихи по-французски. Насиловать ребёнка стихами я не собирался, но, знание китайского и корейского языков ему будет полезно.